– Дался тебе наш «Грозный»! – хмуро процедил Тарас. – Чего ты от него хочешь?
– А что, в данной ситуации, может, и получится, – выходя из раздумий, вдруг проговорил Батон и как-то по-особенному посмотрел на старпома. – Есть же еще похрен в похеровницах.
– С дуба рухнул? – перехватив его взгляд, вскинулся Тарас.
– Почему нет?
– Это стратегический запас. Последний! Предлагаешь по ним «Булавой» засадить? Что, в мире заразы мало? Да и как ты себе это представляешь? Мы же их там заживо похороним. К тому же техника простояла все двадцать лет…
– А кто говорит, что стрелять надо по ним? И зачем обязательно «Булавой»? Можно «Водопадом». Пугнем малеха. Покажем, что не шутки шутить пришли. Без «Синтеза»[2] сможем ведь навестись? Угол поворота торпед может осуществляться непосредственно в аппаратах боевой рубки счетно-решающего прибора, – не сдавался Батон.
– Нет, – сжав кулаки, старпом помотал головой. – Огневая поддержка такой мощности – это край. С ума сошел. Сначала попробуем самое легкое.
– И что же?
– Какие у вас языки? – Тарас переключился на Олега.
– Датский немного. Но это только среди старожилов. В основном английский, французский, испанский и русский, – перечислил сталкер. – Многое уже подзабыли, конечно. Поначалу-то мешанина была. Взрослых кого где обучали еще в школе. ДО. Детей уже после в основном английскому.
– Яков.
– Да, – откликнулся переводчик.
– Что потянешь?
– Сам датский – сложный для изучения язык, так как те же самые слова и выражения могут иметь совершенно различные, иногда даже противоположные по смыслу значения – все зависит от интонаций и контекста. Кроме того, произношение слов не всегда соответствует их написанию. А так… в данном случае – английский и немного испанский. Русский, само собой.
– Добро.
– Так что ты предлагаешь? – снова спросил Батон. – Я бы ракеты все-таки не отбрасывал.
– Переговоры, – оперевшись на стол и накрыв массивными пятернями карты, Тарас покусал ус. – Сначала мы попробуем с ними поговорить.
– Если нас раньше не подстрелят, – мрачно фыркнул Ворошилов.
– Да, их вон сколько, а нас, – уныло поддакнул Паштет. – Перещелкают как котят, и дело с концом.
– Не дрейфь, салага, – успокоил повара Батон. – Есть одно верное средство.
– Какое?
– Стратегия, – подмигнул охотник, переглянувшись с хмурым старпомом. – Верно, Тарас?
На проход Дрогден медленно опускались сумерки. По низко висящим тучам неровно расплескалось алое сияние, струящееся от ржавого диска солнца, тусклой монеткой ползущего за горизонт.
Несмотря на уговоры Пушкаря как можно скорее отправиться на берег, собирались неторопливо, тщательно подбирая амуницию и боекомплект.
Лера тоже вызвалась в отряд.
– Я со всеми пойду, – заявила она Батону тоном, не терпящим возражений. – И не надо говорить, что там опасно.
– Там опасно, – согласился охотник.
– Пуганая. Я с тобой столько лет на мутов ходила. И люди нисколько их не страшнее.
– Наоборот. Они по-прежнему намного страшнее всего, что мы тут расплодили за двадцать лет, – парировал Батон. – Здесь чужая территория, мы не знаем, с чем предстоит столкнуться. Не лезь в это, дочка.
– Я после Африки и всего, что было, ничего уже не боюсь. Лишние руки не помешают, – отрезала девушка. – И я тебе не дочь.
– Ладно. Проехали, – сдался охотник. – Но я с тобой нянькаться не буду. Пусть тебя твой святоша и пасет, если хочет.
– Справлюсь. Не волнуйся.
И вот Лера была в оружейной и собиралась вместе с остальными. Чучундра в очередной раз осталась в каюте.
Рядом устроился Пушкарев, внимательно проверявший свою винтовку и обработанную дезактивирующими растворами химзу.
– А Копенгаген был красивым городом? – выдвинув из ножен «Клен», спросила соседа Лера.
– Да. Очень, – отозвался сталкер. – Как игрушечный. Особенно зимой, в сочельник. Улочки, башенки, ратуши… Это был город сказок.
– Здорово. А я вот никаких городов не видела. Только по рассказам старших знаю.
– Любишь всякие легенды?
– Люблю, – улыбнулась девушка.
– Ты ведь без них выросла, да? – пожалел собеседницу Пушкарев. – Какие в нашем аду могут быть сказки. Ни Карлсона, ни муми-троллей, ни Русалочки.
– Я про Колобка и Гремушку знаю, – откладывая нож, неуверенно ответила Лера, смущенная непонятными именами.
– Гремушка? – в свою очередь удивился Олег. – Кто это?
– Это домовой. Он живет в трубах и выходит только по ночам, когда все спят. Он охраняет дом от напастей. Сидит себе за стенами и гремит.
Эту сказку дед специально придумал и рассказывал маленькой девочке, чтобы она не боялась шума за стенами, когда прочищали системы водоснабжения Убежища. Лера об этом знала. Но все равно выдуманное существо, у которого и толкового описания-то не было, нередко помогало ей спокойно заснуть. Даже когда она уже стала взрослой.
Ерофеев знал, что с помощью сказок можно было лучше понять своего ребенка, его переживания, желания и мечты. Их чтение сближало малыша и его родителей, создавало доверительные отношения между ними, улучшало шаткий психологический климат в семье. Ведь воспитавший Леру старик поначалу являлся единственным близким для нее человеком на всем оставшемся свете. Батон-то появился намного позже.
Да и дети быстро росли. Год под землей шел за несколько.
Ничего с этим нельзя было поделать. Накопленные человечеством сказания и предания неуклонно забывались, стирались и выветривались из памяти, вытесняемые заботами и невзгодами нового мира. Что-то, какие-то крохотные обрывки еще хранились в старинных книгах, приносимых добытчиками с поверхности. Но их с каждым годом становилось все меньше. Брошенные человеком руины быстро нищали.
Вот и стали со временем появляться в подземных комнатушках и переходах новые герои нового мира. Загадочные гномы, обитатели глубоких пещер, заботливые домовики, могущественные колдуны, волшебники и отважные богатыри-добытчики, сражающиеся на поверхности с драконами… Лишившееся прошлого человечество заново, на новый лад переписывало утраченные истории, по-прежнему испытывая острую потребность в чудесах.
Так рождались сказки апокалипсиса.
– А какие истории были в Копенгагене? – спросила Лера, возясь с «химзой».
– О, самые разные. Добрые и грустные. Веселые и не очень. И ведь знаешь, даже про сам город существует одна старая легенда.
– Какая? – заинтересовалась девушка.
