В таком случае, поводов выйти на контакт у нее будет с избытком…
Из размышлений ее вывел резкий голос шерифа, заставивший ее напружиниться прежде, чем она успела это осознать:
— Что ты сказал?
— Дорога к аэродрому просела, — удивленно ответил незнакомый ей голос. — Людей и прочий груз придется везти в обход…
Шериф молчал. Голос продолжил, сменив удивленный тон на успокаивающий:
— Да обычное дело, подземная речка каверну проела и все такое. У нас такого, конечно, давно не случалось, но…
— Нет у нас там никакой речки.
Раздался сухой щелчок, — шериф переключился на общую частоту.
— Говорит шериф. Боевая тревога по городу, вероятна атака противника. Поднимайте всех, занимайте посты и смотрите, черт возьми, во все сканеры! — Еще один щелчок. — Калеб, возьми пару десятков своих ребят и дуй к просевшей дороге. Спустись, посмотри, что там и как. Будь осторожен — эти твари обожают подземные ходы.
Не слушая дальнейший переполох, поднявшийся в эфире, Сара бросилась к кровати, — она уже успела убедиться, что интуиции шерифа можно доверять. Вот он и повод, как по заказу… А то она уже устала изображать из себя правильного агента разведки.
Спустя минуту из окна последнего, пятого этажа гостиницы, высунулась фигура в черном плаще с торчащей над плечом толстым дулом винтовки. Одним длинным затяжным прыжком фигура переместилась на сливную трубу, находящуюся слева от окна и уже спустя несколько мгновений пристраивала на высокий бордюр плоской крыши винтовку.
Сара выбрала в качестве своей базы гостиницу с глупым названием «Райские штольни» не просто так, — одно из самых высоких зданий Салембурга имело чрезвычайно удобное расположение, находясь на одинаковом расстоянии и от космо/аэропорта, и от полицейского участка, сейчас превратившегося в штаб ополчения.
Покосившись на вспыхнувшую перед глазами полупрозрачную табличку, девушка скривилась, но, тем не менее, согласилась с компьютером доспеха, мысленно вжав рельефно выступающую кнопку с надписью «Да». По телу пробежала легкая волна дрожи, зрение мгновенно обострилось, а сердце мощно застучало в груди, разгоняя по крови наркотик, стыдливо именуемый военными «стимулятор».
С высоты Саре было прекрасно видно, как, повинуясь гулкому реву старенькой сирены, засуетились редкие патрули ополченцев, ранее прогулочным шагом патрулирующие пустые по военному времени улицы Салембурга, как осветился ярким светом прожекторов космопорт. Проследив взглядом маршрут двух узнаваемых хищных вытянутых силуэтов «Стервятников» — легкобронированных машин поддержки, оснащенных минометом и курсовым пулеметом, она внимательно осмотрела его конечную точку. Так настороживший шерифа провал выглядел до крайности безобидно, — просто просевшая земля, не более того.
— Командир, мы на месте.
— Вас понял. Лезьте внутрь.
Через оптический прицел винтовки Сара наблюдала, как массивная фигура пехотинца спрыгнула в провал.
— Вроде все чисто, шериф, — спустя минуту ожил динамик. — Никаких монстров, можно отменять тревогу. Твою налево!
— Что там?!
— Да вляпался в какую-то гадость… склизкая.
— А ну живо наверх!
В следующее мгновение ополченцы, широким полукругом столпившиеся у провала, открыли огонь. Еще спустя пару секунд из провала хлынула волна гибких, поджарых тел и Сара, почти не целясь, заученно вдавила спусковой крючок, по такой толпе захочешь — не промахнешься. Но, увы, еще один ствол добавил пехотинцам от силы секунду жизни. Их было слишком мало — волна тварей разорвала их в мгновение ока и брызнула в стороны.
Оторвавшись на миг от прицела, Сара в легкой растерянности оглядела город невооруженным взглядом — с высоты ее позиции было видно еще несколько провалов с рвущимися из под земли зергами. Звуковые сенсоры доспеха позволили ей услышать сначала редкие, а затем все более и более частые звуки выстрелов старого доброго огнестрельного оружия — дробовик, память о старых беззаконных временах, был в доме почти у каждого… В эфире кричали умирающие, матерились и отдавали бестолковые приказы пополам с дельными — хаос и паника.
К такому ее не готовили. Стрелять в эту орду из винтовки — все равно что пытаться перебить муравейник иголкой.
Сара перевела взгляд на беспорядочно мельтешащий прожекторами космопорт, затем на штаб ополчения… поджала губы и, зашипев сервомоторами доспеха, сиганула на соседнее трехэтажное здание. На ВПП космопорта, конечно, стоят «Черепахи», на которых можно сбежать из обреченного города, но…
— С тебя должок, шериф…
Его спокойный, даже чуточку равнодушный голос мерно, как метроном, отдающий приказы. Прыгая с крыши на крышу, Сара мельком посматривала вниз, наблюдая, как патрули стягиваются к перекресткам на заранее сооруженные баррикады, или, наоборот стоят намертво в узком переулочке, прикрывая гражданских, со всех ног улепетывающих в направлении главной площади, превращенной за прошедшие сутки в маленькую крепость. Если у этой колонии и есть шанс выжить и победить, то обеспечить его сможет только шериф, потому что только его приказы будут выполняться любой ценой.
И поэтому она не вступала в бой, черной смазанной тенью проносясь над кипящем под ногами сражением, включив звуковые фильтры, чтобы не слышать скрежет раздираемого на части металла, страшные крики умирающих и безумный вой почуявшей кровь стаи.
Она остановилась лишь однажды, на крайнем к площади здании, чтобы включить маскировку — целый комплекс устройств, в честь которого корпус Призрак и получил свое название. Всего одна ускользающая от восприятия секунда и еле слышно гудящие генераторы распространили маскировочное поле по всему ее телу, исключив ее из большей части спектров восприятия, от звукового и оптического до радио и теплового диапазона. Отныне ее не существует ни для кого, кроме редких собратьев по ремеслу, чей Дар чувствителен достаточно, чтобы они могли ее почуять.
Мир погрузился в темноту, — системы доспеха искажали волны таким образом, что они как бы обтекали ее, не давая отразится от ее тела и тем самым обнаружить себя. Но, увы, за все надо платить — не получая извне никаких сигналов, все способы ориентирования в пространстве слепли с не меньшей эффективностью. Именно поэтому привилегией полной и абсолютной невидимости среди пехоты обладали только такие как она, — те, у кого был еще один, недоступный для самых совершенных приборов, способ восприятия мира.
Она прошла мимо грозно водившего по сторонам двенадцатимиллиметровыми пушками Голиафа, ощущая, как дрожит его пилот, бывший оператор тяжелого погрузчика, мимо судорожно сжимающих винтовки пехотинцев и мощным прыжком забросила свое тело сначала на балкон второго этажа, а затем — и прямо на крышу. За что она всегда любила свою броню — так это за усилители недоэкзоскелета.
