На этот раз он действительно замолчал. Неуклюже усадив супругу на софу, он, постоянно озираясь на меня и бормоча какие‑то проклятия, начал искать в комнате что‑нибудь посущественнее распятия. Дошло, что не помогает, блин…
— Я к вам, собственно, по делу пришел, — спокойно сказал я, усевшись в кресло.
— Вот еще, буду я иметь дела с исчадьем ада! — воскликнул толстяк.
Я издал наполовину яростный, наполовину уставший стон и опять рявкнул:
— Сядьте же вы, наконец! Забудьте, что вы видели, разве это так трудно?
Михаил Игнатьевич промолчал, однако сел рядом с женой. Его все еще била крупная дрожь.
— Успокойтесь, черт вас возьми! Возьмите себя в руки, вы же мужчина!
— Как же! — крякнул толстяк, покрываясь обильной испариной.
— Не заставляйте меня постоянно на вас рычать! — ответил я ему на это. — Сначала выслушайте меня, а потом орите сколько душе угодно. Итак, когда я напугал вас в вагоне метро, то сделал это специально. Уж извините меня. Однако, вы так поспешно скрылись, что даже забыли собственный портфель, и я решил вернуть его вам, тем более что там были визитки с вашим адресом.
— Будь они прокляты, визитки эти! — забормотал толстяк.
— Помолчите, я еще не кончил! На визитках сказано, что вы — ювелирных дел мастер, а это именно то, что мне нужно на данный момент. Я хочу попросить вас сделать для меня копию одной вещи, и как можно быстрее.
— Вот еще! — выкрикнул в мою сторону Михаил Игнатьевич.
Я спокойно вытащил из кармана пачку евро и бросил на стол рядом с подносом.
— Это задаток. Выполните заказ — дам столько же.
Толстяк нехотя перевел взгляд с меня на деньги, затем обратно. На его лице виделась бурная работа мысли, и в конце концов он сказал:
— Ни за какие деньги!
— Одумайтесь, Михаил Игнатьевич! Здесь же столько, что вам хватит на пару лет!
— Нет, нет и нет! — упрямился он.
Я было подумал, что дал мало денег, но чертыхнулся. В самом деле, на столе лежало не меньше трех тысяч! Да я сам бы от таких денег не отказался! Но тут до меня дошло, что стоит попытаться пойти другим путем.
Я принял самый серьезный вид и выпалил:
— Я знаю, кто убил вашу внучку.
Глаза толстяка округлились еще больше, что, как мне казалось, просто невозможно.
— Убил!?
— Да. Мне очень жаль, но Оля мертва.
— О, боже, боже! Бедная Оленька! Бедная внучка! О, боже!..
Меня такое частое упоминание Господа начало уже нервировать. Я ударил по стол кулаком, но не сильно, чтобы ненароком его не разбить:
— Слушайте! Я прошу вас сделать копию вот этого. — Я вытащил Медальон. — Он мне нужен для уничтожения того, кто повинен в смерти вашей дочери.
Эти слова оказали на старика влияние большее, нежели деньги. Он даже начал более или менее спокойно соображать.
— А где гарантии?
— А на кой ляд вам гарантии? — вопросом на вопрос спросил я. — Вы сами понимаете, что никаких гарантий я вам дать не могу, но раз так рьяно верите в Бога, то также поверьте и моим словам. Просто попробуйте!
— Не сравнивай!..
— Просто поверьте мне! Поверьте, что эта вещь и ее копия нужны мне для уничтожения зла!
— Ой, как сладко заливаешь!
— Я говорю совершенно серьезно! С чего вы, вообще‑то, взяли, что я исчадие Ада? Разве на мне написано? Написано, спрашиваю?
— Н‑нет, — замотал головой Михаил Игнатьевич.
— Тогда почему вы так решили? Распятие, иконы, лампада, ваши молитвы… Помогло избавиться от меня?
Толстяк часто мигал глазами, шумно вдыхал и выдыхал воздух и молчал. Затем возопил:
— Ложка! Ты не взял ложку, потому что она серебряная!
Я поморщился, глядя на его дрожащий перст, и взял ложку. Я продолжал морщиться, но уже от боли, пронзившей пальцы. И почему серебро имеет такое влияние на вампиров? Боль начиналась в подушечках и свинцовыми ручьями текла через кисть в предплечье, а затем в плечо и так до самого мозга. Я не стал дожидаться, пока пойдет дым от моих пальцев, и положил ложку на место.
— Удовлетворены?
Скорее всего, Михаил Игнатьевич остался удовлетворен, потому что дыхание его стало ровнее. В этот момент очнулась Вероника Анатольевна, но перед тем как поднять вселенский хай, супруг придержал ее.
— Вам в самом деле известно, кто убил нашу внучку?
Я кивнул.
— И вы хотите отомстить ему за это?
— Не только за это. Я хочу уничтожить существо, натворившее много других бед.
Уж верил мне толстяк, или нет, но что‑то переменилось в его взгляде. Он принял от меня Медальон, покрутил его в руках.
— Дорогая штука. Чтобы сделать ее копию, ваших денег не хватит: здесь ведь золота только тысяч на сорок, а камни… что‑то около ста сорока. Итого сто восемьдесят тысяч рублей.
— Или… пускай семь тысяч евро, — сделал я условный подсчет. — Этого с лихвой хватает.
— Но… — Михаил Игнатьевич перевел взгляд на деньги и, по‑моему, только сейчас понял, что там лежат именно евро, а не русские рублики.
— Я дам вам десять тысяч евро, если выполните заказ, — заверил я его.
— А вам действительно нужно для… благих целей? — подала голос Вероника Анатольевна.
Я медленно и эффектно кивнул.
— Не стоит судить о чем‑то лишь по внешнему виду, — многозначительно и таинственно произнес я после паузы.
Старики переглянулись.
— Хорошо, я сделаю копию как можно быстрее. А после… Исчезнете навсегда из моей жизни!
— Обещаю вам, Михаил Игнатьевич.
— И покарайте убийцу Оленьки! — вставила Вероника Анатольевна.
— Постараюсь, — честно пообещал я.
Вот только непосредственного убийцу я карать не собирался — этим пусть занимается кто‑то другой.
Михаил Игнатьевич оказался на редкость искусным мастером. Настоящим мастером своего дела. Всего лишь за пять с небольшим часов он создал копию Медальона Бескровия, которую едва ли можно отличить от оригинала: тот же вес, тот же цвет золота, такие же иероглифические рисунки, камни. В самом деле, мне потребовалось усилие, чтобы заставить себя запомнить, в каком кармане у меня лежит истинный Медальон, а в каком — подделка.
Я расплатился и засобирался уходить, но Вероника Анатольевна так хотела узнать подробности смерти своей внучки, что я не мог от нее отделаться. В конце концов, чтобы перекрыть лавину вопросов, я ответил просто:
— Она умерла не самой худшей смертью. Лучше еще раз помолитесь за ее душу, а не вынуждайте меня отвечать на дурацкие вопросы.
Еще раз поблагодарив Михаила Игнатьевича за помощь, я выслушал в ответ ряд чудесных проклятий и поспешил на выход, пока увесистое распятие и в самом деле не полетит в мою голову.
