— Я пытаюсь добиться, — сказал Такура Мигаки, наливая своему новому другу в чашку дымящийся чай во время перерыва между съемками, — не только правдоподобной передачи духа эпохи, но и достоверности фактов.
Святой отец Боб Гарсия принял чашку с улыбкой и словами благодарности. Они сидели в палатке на краю поля, не так давно бывшего местом кровопролитной схватки, а теперь превратившегося в съемочную площадку. Однако разговор шел не о «Драконе-фениксе», а о другой задумке главы «Голоса Дракона».
Мигаки устроился поудобнее в складном кресле. От проходившей мимо колонны боевых роботов задрожала земля.
— Согласно легенде, знатный дворянин Кира, злобный и коварный, вынудил молодого дворянина Асано обнажить меч в присутствии сёгуна. В те времена это считалось тягчайшим проступком, и Асано, чтобы сберечь честь своего рода, вынужден был покончить с собой. Сорок семь его преданных воинов стали свободными самураями, ронинами. Какое-то время им пришлось с позором работать как простым поденщикам. Однако, когда пробил час, они взяли приступом замок Киры и отомстили за своего господина, убив обидчика. После чего самураи один за другим совершили харакири.
Мигаки пригубил чай.
— С точки зрения голых фактов все произошло именно так. Но в действительности бакуфу, правительство военной верхушки, не собиралось наказывать сорок семь самураев за их действия; те сами вынудили правительство подтолкнуть их к самоубийству. И еще меня очень увлекло то, что, судя по воспоминаниям современников, Кира, человек мудрый и сострадательный, отличался рассудительностью и добротой. А Асано был вспыльчивым глупым юнцом. Ни в одном воплощении «Цусингуры» подобная линия не выявлялась. Я впервые собираюсь ее исследовать.
Мигаки возбужденно рассказывал о своих планах. Щеки у него раскраснелись, в глазах появился блеск. Святой отец доктор Боб не спеша попивал чай и кивал.
— С точки зрения драматургии такой подход очень интересен, — заметил он. — Однако, надеюсь, вас не огорчит наличие определенного смущения, не покидающего меня. Разве не является главной задачей студии «Голос Дракона» производство голофильмов, восхваляющих ценности Синдиката?
— Ну разумеется. — Поставив чашку на землю, Мигаки, оживленно жестикулируя, подался вперед. — Но ведь именно этим я и занимаюсь. Мы пытаемся сказать, что гири — долг — является сущностью абсолютной. И не имеет значения, что порой понятием долга спекулируют недостойные.
— А… — улыбнулся иезуит. — Ясно. Если можно так выразиться, мы с вами одного поля ягоды. Значит, в данном случае ваши личные желания и интересы Дракона совпадают?
Мигаки просиял, словно двенадцатилетний мальчуган:
— Мне очень отрадно, когда так происходит.
Гарсия поднял палец:
— Да, но как вы можете отделить одно от другого? Как вы определяете, что ваши личные желания не влияют на представление о том, что хорошо для Дракона?
Мигаки вздохнул:
— Знаете, раньше я считал, что проще этого в мире ничего нет. Я просто знал, что правильно, и не сомневался. — Он пожал плечами. — Возможно, именно так я и понял, что постарел. Сейчас мне очень трудно решать, правильны ли мои действия.
Отогнув полог палатки, в нее заглянул секретарь:
— Помощник директора Мигаки, с вами хочет связаться маркиз Матурро.
Мигаки скривил лицо.
— Принесите мне трубку. Раз уж мне необходимо с ним говорить, я хотя бы не буду видеть его отвратительную рожу.
— Хай.
— Прошу простить меня, Боб-сенсей, — извинился перед гостем Мигаки. — Это министр финансов. Тот пожал плечами:
— Понятно. Не беспокойтесь.
Секретарь принес трубку связи и удалился. Мигаки мало говорил, много слушал и наконец окончил разговор.
— Маттаку! Черт побери! — воскликнул он, бросая трубку на стол. — Проклятие! На этот раз ваши дикари переступили черту. Благодаря им министр только что оставил на моей заднице следы своих острых, как у крысы, зубов.
— В чем дело? — забеспокоился Боб-сенсей.
— Ваши люди напали на его сына на открытой ярмарке. Сломали парню нос. Министр в бешенстве. — Мигаки покачал головой. — Надо что-нибудь предпринимать, чтобы обуздать их.
Иезуит осторожно поставил чашку на стол:
— Вы позволите кое-что рассказать по этому поводу? Мигаки кивнул, приглашая его продолжать.
— Занимая должность начальника разведки полка, а также являясь главным психологом, я пытаюсь быть постоянно в курсе всех событий с участием наших людей. И мне известно об этом досадном происшествии. Судя по всему, упомянутый молодой человек является членом, позвольте выразиться прямо, преступной банды. Он со своими товарищами приставал к продавщице — гражданке Синдиката. Наши люди, повинуясь врожденному понятию уроженцев Юго-Запада о чести, вступились за бедную женщину. Как я понял, сын министра оскорбил «кабальерос» и вследствие этого получил травму. — Святой отец Боб-сенсей взял свою чашку. — Надеюсь, вы правильно поймете мои слова, молодой Матурро может считать за счастье, что остался жив. Наши люди — это воины.
Мигаки скорчил гримасу отвращения.
— Я с радостью предоставлю всю имеющуюся у меня информацию в распоряжение заместителя директора.
Мигаки махнул рукой.
— Декигоро-дзоку. Мне следовало бы знать, — сказал он. — Ваши слова похожи на правду. Давно известно, что сынок министра связался с шайкой молодых зверей, уверенных, что высокое положение их родителей позволяет им вести себя как заблагорассудится.
Взволнованно зашагав взад-вперед по палатке, он остановился спиной к священнику.
— Даже мне в этой ситуации трудно что-либо сделать. Я только могу взывать к вашему благоразумию. Наше общество в основе своей здоровое — я действительно в это верю. — Мигаки повернулся к иезуиту. — Однако я вовсе не утверждаю, что оно идеальное.
Гарсия улыбнулся:
— И я тоже не буду кривить душой, утверждая, что идеальным является наше общество. Не мне быть вам судьей. Сказать по правде, возможно, во всем виноваты наши люди. Но вот только мне почему-то так не кажется.
На лицо Мигаки украдкой пробралась улыбка. Иезуит отметил, что отрицательные эмоции долго у него не задерживались.
— На самом деле я считаю, ваши варвары оказали мне услугу, — сказал Мигаки. — Я с огромной радостью публично отчитаю бритоголового буффона Маттуро за недостойное поведение его сына. Надеюсь, вы предоставите мне все имеющиеся у вас материалы. Святой отец, я должен быть абсолютно уверен в своей правоте. Гарсия поднялся.
— С превеликим удовольствием, заместитель директора. Мигаки, сделав несколько шагов к выходу, остановился:
— Да, еще одно. Быть может, разумно будет не выпускать ваших людей за пределы киностудии до окончания торжеств Во избежание каких-либо инцидентов.
