Сипягин, поняв, что… точнее, поняв, что он пока ничего не понимает, удивленно сел на привинченный к полу стул, как раз напротив Мартова, и спросил:
— Подожди, теперь я не понял. А на кого ты работаешь?
— А ты что, так и не понял?
— Вот уже час жду от тебя объяснений.
Мартов усмехнулся, оглядел камеру по кругу и спросил:
— Тут ничего не пишется?
Сипягин кивнул головой. Все посты, где могло вестись аудио- и визуальное наблюдение за этой камерой, заняли его люди и отключили всю аппаратуру.
— Уверен.
Мартов устало вздохнул.
— Ты уверен, что хочешь услышать всю правду?
— А ты думаешь, я тут просто так вокруг тебя танцы с бубном устраиваю?
— Игорь, поверь, многия знания…
— …многия печали. Плавали, знаем. Давай говори.
Мартов вздохнул и начал:
— Хорошо, сам напросился, но чтоб потом не кричал на меня, что спать по ночам не можешь.
Сипягин повеселевшим голосом прикрикнул, понимая, что тут нечто иное, чем простое предательство его друга, и замешана какая-то большая игра:
— Ты мне баки не забивай, говори.
— Хорошо. Давай с самого начала. Я тебя не предавал, только работаю в данный момент на Оргулова.
Сипягин примерно нечто подобное ожидал услышать, но вот от формы изложения чуть не впал в ступор.
— Сергей, поясни.
— Я продолжаю. Во-первых, по Алле и моим детям. Ты знаешь, что Оргулов уже несколько месяцев гоняет новую установку, которая вообще не зависит от фокусирующих цилиндров.
— Вчера узнал.
— Так вот. Новые принципы и по секретной статистике у Оргулова, минимум десять проходов туда-сюда через портал практически полностью восстанавливают иммунную систему у взрослого человека, а что говорить о детях? Ты видел физиономии Оргулова и его приближенных? А Семенова? Они же чуть не лопаются от здоровья. У Оргулова куча тяжелых ранений, от которых он давно бы уже должен быть прикован к инвалидному креслу и ходить под себя, а он всё шатается по мирам и заводит нужные знакомства…
Сипягин задумчиво опустил взгляд на закованные в наручники руки друга.
— А у тебя Алла болела, а малой Мишка, несмотря на лучших докторов, был при смерти. А теперь?
— Они под легендой живут в поселке Надежда в 1942 году и неплохо себя чувствуют.
— Семенов помог?
— Да.
— Он твой человек?
— Нет, просто хорошие знакомые, соратники. Ростовцев думает, что полностью контролирует всю так называемую организацию молодых офицеров, но весьма сильно ошибается. Он даже не представляет масштабов происходящего, и если он попробует хоть рыпнуться на Оргулова, его тут же свои порвут. У него в личной охране пара человек из этой организации.
Сипягин начал что-то понимать.
— Так я не понял, ты что, на Оргулова работаешь?
— Нет. Я работаю в его интересах, но реально тебя не предавал. Просто наши задачи и наши обязанности я вижу в несколько более расширенном виде.
— И в чем же ты видишь наши обязанности?
— Так же, как и у Оргулова — спасать людей.
Сипягин усмехнулся.
— Слишком просто, на тебя, любителя всяких хитрых многоходовок, не похоже.
— Ну, это первый уровень. Ты статистику читал? Наше молодое поколение умирает, и из детей в лучшем случае выживет каждый пятый, а следующее поколение будет еще слабее. По прикидочным расчетам, через двадцать-тридцать лет человек как биологический вид просто вымрет.
— Да читал я это всё. И поэтому идти на поклон к Оргулову?
— Почему на поклон? Хотя реально он авантюрист еще тот, и я, прекрасно зная о стартовых условиях и о реальном положении вещей, просто удивляюсь его успехам. Просто он везучий, и в нашей ситуации именно за такого нужно держаться. Ты же знаешь, что по всем бункерам, кто имеет доступ в общую информационную сеть или имеет хоть какую-то связь, уже ходят легенды о Крыме и о генерале Оргулове, который по совести переправляет людей в другой мир, где можно жить и работать.
— Знаю, слышал. Я ведь не слепой. Даже моя Машка частенько мозг выносит.
— Вот-вот. Вместо того чтобы просчитывать, как бы его подвинуть и занять главенствующее место и в мире 1942 года, и во вновь открывшемся мире 1914 года, стали бы просто работать с ним! Ну, пошли бы к нему в подчинение. Он ведь не всемогущий и не вездесущий, и везде одновременно быть не может, значит, ты имел бы свое поле для деятельности.
— Вот оно что.
— Да, а ты как думал? Просто ваша возня в Совете, как всегда, приведет к ухудшению отношений и потере времени, и ко многим смертям людей, которых можно было бы спасти. И Оргулов уже думает, как всё это прекратить, и в частном порядке будет сманивать у нас специалистов. А что за операцию он начал в 1914-м? Я сам бы до такой наглости не додумался, а он влез в авантюру, и ведь получится у него.
— А ты что, в курсе?
— Немного.
— Поделись новостями.
— Они вышли на вдовствующую императрицу и устроили самый настоящий заговор. Сейчас они представляются Экспедиционным корпусом Новороссии, и даже на всей технике нарисовали трезубцы — типа знак Рюриковичей.
— А ты откуда знаешь?
Мартов усмехнулся и нехотя прокомментировал:
— Так, чтоб никуда не ушло, — и дождавшись кивка Сипягина, сказал: — В близком окружении Оргулова есть мой человек.
Вот это удивило главу ФСБ.
— И ты молчал, что завербовал информатора в окружении Оргулова?
— Нет. Возле Оргулова находится мой хорошо подготовленный полевой агент, с еще довоенной легендой.
— Ни хрена себе. И такое может быть?
— Выходит, может. Сам удивился, когда начал прорабатывать Оргулова и его команду.
— Твой агент имеет доступ к установке?
— Имеет.
— Так в чем же дело?
— Агент уже давно вышел из-под контроля и приказам просто не подчиняется. По старой памяти сообщает информацию, но так, чтоб не навредить Оргулову. По сути дела, это уже давно не мой человек, а просто союзник, который не хочет нашей конфронтации.
— Но он ведь офицер ФСБ.
— Да, причем неплохо подготовленный и залегендированный. Но…
Сипягин понял, куда клонит Мартов. Но и этого было достаточно, чтобы глубоко заинтересовать главу ФСБ.
— И что это нам дает? Почему раньше молчал?
— А что бы это изменило? Ты попытался бы его вовлечь в свои расклады против Оргулова, засветил его, но добился бы противоположного результата.
— Это как?
— А вот так. Оргулов своим верит полностью, а нам нет. Даже если вывалить перед ним на стол дело моего сотрудника, то он только усмехнется, бросит папку в печку, рассмеется и скажет, что свои люди — это свои, а мнение чужих ему до одного места. И все про это знают. Обидите человека, а он может еще пригодиться.
Сделав паузу, Мартов продолжил:
— Игорь, ну ты же видел фотографии Симферополя, где всё восстанавливают, строят ангары, дороги, поезд пустили аж до Джанкоя, и там восстанавливают станцию и делают перевалочную базу. Люди поэтому в Крым сейчас толпами и валят. Отъедаются и готовы работать, лишь бы стать своими.
— И ты захотел?
— Да, захотел.
— А твою Аллу с детьми твой человек помог в 1942 год отправить?
— Конечно.
— И ты о нас всех заботишься?
— Да. И, между прочим, мы работаем, и ребята Северова уже три покушения на Оргулова предотвратили.
Сипягин устало потер виски.
— Ну, в принципе, твою позицию я понял. Но что с этим молодцом, референтом одного из замов Терещенко?
— Это мой агент.
— Что ты там ему передавал?
— На флэшке были инструкции о том, что мне надо. Код: «Апокалипсис-112», можешь посмотреть.
— Посмотрю. Кстати, чем ты его зацепил?
— Парнишка неплохой, высококлассный компьютерщик и хочет со своей семьей подальше свалить от Терещенко в Крым к Оргулову. Вот это я ему и гарантировал. У них там тоже голод, и про Крым многие уже знают.
Сипягин задумчиво смотрел на друга.
— Ты что-то говорил о том, что мало времени. Это ты о плане «Тень-2»?
— Ну, и о нем, хотя, если честно, то этого как раз и не сильно боюсь.
