Голод, заостривший скулы Есугея, коснулся и Темуджина. На долю единственного наследника великого хана едва ли пришлось больше полосок жесткого конского мяса, чем получили другие дети — но что-то подсказывало, что в тонких мальчишеских запястьях еще остались силы поднять даже полноразмерную взрослую саблю.
Темуджин смотрел мне в глаза без страха — и выдержать его взгляд оказалось непросто.
— У нас разные боги, великий хан, — негромко произнес я. — Но если им будет угодно — я научу твоего сына всему, что знаю сам.
Легко обещать то, чему не суждено сбыться.
— В такие времена юнцы быстро становятся воинами, — вздохнул Есугей. — Но хватит ли им сил сражаться с врагами, которых нельзя победить обычным оружием?
— Воину духа не нужна ни сабля, ни лук. — Я поднял руку и осторожно коснулся кончиками пальцев груди Темуджина. — Оружие багатура — здесь.
— Верно. — Есугей улыбнулся одними губами — из глаз тоска так и не ушла. — Но об этом мы поговорим, когда придет время. Ты устал с дороги, и плох тот хозяин, который оставит гостя голодным… Ты ведь еще не забыл вкус айрага, Антор-багатур?
* * *
— А где твое копье? — поинтересовался Есугей. — В Вышеграде? Неужели ты решил расстаться с таким оружием по собственной воле?
— Оно сломалось. — Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания о том, что случилось на Залит-острове. — Острие раскололось на части, а древко сгорело.
— Вот как? — Есугей приподнял брови. — Не так уж много мне пришлось им владеть, но я помню, что это было не простое оружие… Даже сильнейшему из смертных не под силу сломать такое.
— Разве я говорил, что сражался со смертным, великий хан? — Я пожал плечами. — Тебе немало пришлось пережить с тех пор, как мы в последний раз виделись — но и мой путь оказался не проще… Иначе я бы вернулся куда быстрее.
— Верно… И я рад, что ты победил своего врага, хоть он и был силен, — кивнул Есугей. — Поешь.
Хана буквально разрывало от тревожного любопытства — и все же он не стал спрашивать меня ни о новом князе, ни о союзе до того, как мы поедим. Я проголодался с дороги, но старался не налегать ни на конину, ни на айраг, хоть тот и показался еще вкуснее, чем в тот раз. Есугей предложил мне все, что имел — и каждый кусочек, попавший мне в рот, мог бы достаться Темуджину или Оэлун.
Еду и айраг в шатер принесла сама жена хана — и я видел, какими глазами она смотрела на разложенную на серебряных блюдах небогатую снедь.
— Я не голоден, друг мой. — Я откусил половину тонкой полоски сушеного конского мяса. — Боги простят, если мы чуть нарушим обычай… Времени у нас немного: я знаю — твоему народу уже нечего есть.
— Только слепой не увидит, как исхудали женщины. И только глухой не услышит детский плач, — отозвался Есугей. — Раньше у каждого из моих воинов было не меньше трех лошадей… а теперь у некоторых не осталось и одной. Если бы ты не вернулся…
— Тебе пришлось бы снова вести свой народ на наши земли, — закончил я за хана. — Князю Вацлаву известно, как велико твое войско — и он не желает вражды.
Есугей пристально посмотрел на меня, но лишних вопросов задавать не стал. Он уже наверняка успел сообразить, куда подевался Мстислав — если это его вообще интересовало. А тысячам булгарских ребятишек уж точно все равно, кто именно поделится с ними драгоценными припасами.
— Большому войско понадобится много еды. — Есугей задумчиво пригладил бородку. — И если уж князь готов назваться моим другом — что он попросит взамен?
— Всему есть своя цена, великий хан. — Я пожал плечами. — Вацлав потерял свой дом — так же, как и ты сам. Но если степи захватили духи пустыни, то в его городе теперь сидят предатели из плоти и крови.
— И все-таки война, — усмехнулся Есугей. — Твой народ строит высокие стены, Антор-багатур. Сколько моих воинов умрет прежде, чем я выполню то, что нужно князю?
— Немало. Сотни или даже тысячи. — Я не стал обманывать. — Но их жены и дети найдут в Прашне новый дом. Вольные Города богаты — и когда мы захватим их, твой народ не будет ни в чем нуждаться.
— Я верю тебе, друг мой. Приму я дружбу князя, или нет — многим моим людям суждено умереть, — вздохнул Есугей. — Но тревожит меня не это.
— А что же?
— Если уж твой Вацлав так силен, что смог подчинить остальных князей — он едва ли испугался бы и меня. — Есугей сложил руки на груди. — И все же он ищет дружбы. Зачем? Что еще грозит вашим землям? Кто тот враг, с которым ему не справиться без моего войска?
Умный… Может быть, даже слишком — но и истинных причин небывалого союза между склафами и булгарами я скрывать не собирался.
— Этот мир становится слишком тесным. — Я устроился поудобнее. — Пустыня захватила земли твоего народа на юге, а на севере стало так холодно, что людям пришлось бежать и оттуда. Войско северян немногим меньше твоего — а тот, кто ведет его, не остановится, когда пройдет через горы к западу от Вышеграда.
— И я едва ли ошибусь, если скажу, что он и отобрал у князя Вацлава его земли. — Есугей на мгновение задумался. — И тогда тебе пришлось выбирать, кого назвать своим другом. Но почему ты выбрал меня, а не пожелал искать мира с северянами?
Умный два раза. И, похоже, боится подвоха… Что ж, я на его месте тоже бы боялся.
— Мы поклоняемся разным богам, великий хан. Ты был рожден степью, а я — этими землями. — Я обвел руками круг над головой. — В нас немного похожего, но ты честный человек и отважный воин. Ты держишь свое слово и желаешь мира, даже когда твой собственный сын страдает от голода… Но тот, кто ведет северян, страшнее демонов пустыни. Он хитер и жесток, как дикий зверь, а его оружие — предательство, что всегда разит тайком, исподтишка. Между нами кровная вражда, и скорее Великое Небо упадет на землю, чем я стану сражаться на его стороне!
— Но если так — всех нас ждет смерть и забвение, Антор-багатур. — Есугей опустил голову. — Даже если мы победим северян, сражаться с демонами пустыни будет уже некому!
— Может, и так, великий хан. — Я украдкой развернул инвентарь. — Но поверь — враг из числа людей иной раз хуже горячих песков и солнца, что сжигает людей заживо. Конунг Сивый, что ведет войско на эти земли, желает заполучить власть, которой не должен владеть даже сильнейший из смертных… И если мы не одолеем его — Конец Времен придет не с юга и не с севера.
— Ты говоришь загадками, друг мой, — нахмурился Есугей. — Что ищет твой враг?.. И если такая сила действительно есть под небом — как ты станешь с ней сражаться?
— Отыщу ее раньше, чем Сивый. — Я улыбнулся и раскрыл ладонь, показывая хану небольшой кусочек серебристого металла. — Тебе ведь уже приходилось видеть такое, друг мой?
Глава 28
— Убери это сейчас же! — Есугей подался вперед, будто собираясь схватить лежащий на моей ладони осколок — но тут же отдернулся, даже не протянув руку. — Ты лишился разума, Антор-багатур?
— Разве? — усмехнулся я, заставляя свое сокровище исчезнуть в инвентаре. — Вот уж не думал, что великий хан испугается какой-то железки.
— Я боюсь не металла, хоть он может быть страшен и сам по себе, друг мой. — Есугей огляделся по сторонам. — Но тебе ли не знать, что его блеск может сделать с душой даже сильнейшего из багатуров?
— Ты не доверяешь своим людям? — Я уселся поудобнее. — Или мне?
— Всему есть мера, — проворчал Есугей. — Лишь глупец станет дразнить голодного пса куском мяса, чтобы испытать его верность.
— Ты не пес, великий хан… Но и я не глупец. — Я на всякий случай на мгновение переключился на «Истинное зрение» и убедился, что нас не подслушивают. — Но раз тебе знакома сила этих осколков — ты хранишь один из них… ведь так?
— Ты бы не стал показывать мне такое, если бы не знал. — Взгляд Есугея на мгновение стал таким тяжелым, что меня чуть не пригнуло к земле. — Что ты хочешь услышать?
— Все, что ты можешь рассказать. — Я пожал плечами. — Твой дух силен, и ты мог владеть осколком долгие годы. Тебе ли не знать, какое могущество он может дать?
