Как из танкового люка, снизу смотрели три пары глаз. Вдобавок, тянулись руки, точнее, конечности, уже слегка похожие на клешни краба. У двоих из узников колодца до костей погрызенные лица. Похоже, это те самые «водоканальцы», что приехали на фургоне. Что произошло, можно не гадать, один забрался в колодец и там умер. По-видимому, уже оказался заражён. Потом или прихватило сердце, или ударило током, или вдохнул колодезный газ. Даже в моем состоянии понимаю, что он упал, а товарищи поспешили на помощь. Когда тот обратился, обратной дороги никому не осталось. Не повезло мужикам. Зато девчонкам эта машина поможет.
Дверца кабины оказались не заперты, так же, как и в фургоне. Ключи оставались в замке зажигания. Кому нужен такой автомобиль, особенно в мирное время? Чувствовал себя на удивление нормально, даже лёгкость ощущалась. Правда, лоб горел и мокрый, как при гриппе. Повернул ключ зажигания, стрелки приборов дрогнули.
— Алён, смотри, бензина больше половины бака, аккумулятор не разряжен, теперь главное завестись.
— Алиса, давай в фургон забирайся и сиди там, не высовывайся.
— Алёна, а ты как же? И одной там страшно…
— Игорю помогу, с другой стороны сяду. Потом позову.
— Ладно, только проводи меня.
Пока Алёна с ледорубом в руках усаживает девушку в фургон, пытаюсь вспомнить, как же управлять такой машиной. Открылась правая дверка, Алёна уселась рядышком. Ледоруб не умещался в кабине, опустила стекло и выставила в окошко.
— Игорь, в школе училась на ГАЗ-53, почти такой же. Давай подскажу.
— Давай, в голове звон сплошной.
— Проверь ручной тормоз. Так, включен. Теперь смотри передачу. Должна быть в нейтральном положении, а то сразу рванем не туда. Смотри…
— А как, Алён, что надо нажать? — мысли уже путаются.
— Да, выжми сцепление. Видишь, педаль.
— Вижу, сейчас нажму…
— Найди «нейтралку», на этой позиции, попробуй, — кладет руку на мою и сразу одергивает.
— Игорь, какой горячий!
— Эх, не в том месте, не в то время услышал этот комплимент, — еще хватает наглости шутить.
Девушка только вздыхает, снова кладет руку, уже решительно начинает двигать вместе рычагом коробки передач.
— Ну, вот, на «нейтралке».
— Теперь пробуй заводить двигатель.
Повернул ключ в замке зажигания, стартер затарахтел. Нажал на газ, двигатель зачихал, ещё раз на педаль, похоже, «передал газу» или как это правильно называют. Снова неудача, двигатель заглох.
Так и не получилось завести мотор, или уже не соображал из-за укуса, или по жизни такой тупой по машинам… Уступил место Алёне, оказалась аккуратней, со второго раза мотор загудел ровно. Алиса выбралась из фургона, пришла пора прощаться. Алёна себя ещё сдерживала, Алиса плакала. Кот сидел в стороне на травке, смотрел без приязни. Глаза злые, настороженные. Усы вперёд, уши то назад, то по сторонам, боялся. Отошел от машины, время тянуть ни к чему.
— Девчонки, прощайте, здорово с вами получилось, правда. Спасибо, что помогли. Теперь осталось надеяться только на себя. Когда поедете к мосту, фары включите, в такую машину стрелять не будут. Алён, сможешь вывернуть?
— Пожалуй, да, руль тугой, но справлюсь.
— Обниматься не будем, думаю, уже опасно. И пахнет нехорошо. Там полбутылки в портфеле, оставьте, пожалуйста, не так грустно будет уходить.
Девушки оставили на асфальте бутылку с армянским коньяком, молча уселись в кабину. Захлопнули двери, что ещё говорить. Все слова сказаны, сам виноват, недосмотрел…
Не с первого раза, но получилось развернуться, машина покатила к мосту, выстрелов не последовало. Отошёл к воротам в больницу, присел у столба с нарисованным волком, оскалившим пасть. Наконец, разглядел, тоже похож на зомби, только с ушками. «Ну что, Волк, уже и столбик готов для тебя», — сказал себе: «Эпитафия есть, по крайней мере…» Зубами вытащил пробку, глотнул из бутылки. Обжигающей нутро волны, какую ощущаешь после первого глотка, не почувствовал. Или нервы, или что-то во мне уже менялось. Так и выхлебал оставшееся содержимое.
В голове шум усиливался, не знаю, от коньяка, или от того, что предстояло? Эйфория еще оставалась, но дополнилась слабостью. Уже ничего не хочется, не помню многое из того, что происходило раньше, только последние полчаса пока остаются в голове. Сижу на холодной весенней земле, уже не боясь простудиться. Смотрю на пасмурное рассветное небо.
Может, слишком высоко закинул голову, может, обращение уже завершалось, но начинает закручивать. Словно тело превращается в спирали или пружины, которые отрывают от земли. Весь в мурашках, как при электротерапии, холода земли уже не чувствую. Уносит вверх, наступает пустота…
И вдруг снова появилась эта собака, та, которая кусала руку несколько дней назад. Откуда взялась, что здесь надо. Да, почему она не боится? Что-то ещё мелькало в голове. В этот раз псина не стала кусаться, тыкалась мокрым носом, лизала шершавым языком. Нет сил отогнать, меня уже нет, мне всё равно. Последнее, что разум воспринял, хоть собака напоследок поцелует…
Глава 24. «Возвращение» 11.04.2008, раннее утро. Улица Кооперативная.
Нет ничего противнее, чем проснуться от прикосновения к губам мокрого кошачьего носа… На груди топтался кот, щекотал усами и лизал мою щетину шершавым языком. Звук слышался еще тот! Вместо серого неба грязный потолок из пластика. Кот, щетина, потолок… Ведь брился вечером! Почему кот до сих пор забинтован? Как попал в машину? И что это за машина, тот самый фургон «Водоканал»? Может, перепил ночью? Или уже умер и лежу в передвижном морге? Но почему не обратился, почему чувствую. Ведь уже терял человеческий облик, это помню…
Согнул ногу, за которую цапнула зомби-крыса. Протянул руку, потрогал. Нет, там ничего не болело, даже укуса не чувствовалось. И откуда этот синий комбинезон? Помню, как после душа переоделся в камуфляж??? Вопросы, вопросы, вопросы…
От шевеления кот перестал лизаться и отбежал в сторону двери, там присел, выразительно посмотрел, зевнул, сказал «Мяу». После чего повернулся спиной и стал смотреть на дверь. Пару раз ещё мяукнул. Просится на двор, надо бы выпустить. А где ледоруб, вон, как раз у двери прислонен, к стенке. Дорогу перегородил коту. Ладно, хоть это нормально.
А что под головой, там портфель ободранный, но целый, и подозрительно тощий. И кто по бокам, вот это сюрприз! Нет, помнил невольных спутниц, но чисто вымытых, причесанных, в слишком просторной для них в военной форме. Сейчас снова чумазые, вдобавок, в синих куртках поверх старой одежды, наверное, от того же «Водоканала».
Девушки прижались ко мне и спали, но, похоже, скоро проснутся. Еще бы, изумленный, крутился не хуже кота. Прежде, чем это случиться, надо сообразить, где нахожусь и что произошло. Помнил, что укусила крыса, и стал обращаться, а девчонки уехали. Неужели не обратился, машина вернулась и опять застряли? Тогда почему опять и девушки, и сам в прежнем виде? Да и в портфеле под головой не чувствовал ни колбасы, ни бутылок, что припасли… Из прошлой жизни провалился в параллельный мир? Или снова все приснилось? А как же укус, нога-то не болит!
Мои движения разбудили спутниц, сначала проснулась Алёна, потом и Алиса заворочалась, почти как кошечка, негромко пробормотав что-то про холод. Блеск открытых глаз Алёны не заметить невозможно. Увидев, что смотрю на неё, грустно улыбнулась, и сказала: «Доброе утро». Да так, что хотелось добавить — «покойничек», но вслух произносить не стал, и так невесело.
Впрочем, и возражать нет оснований. Чувствую себя пришельцем с того света. Чем больше размышляю, тем больше понимаю, что это именно то, что вижу и ощущаю. То, что произошло ночью, как минимум, после душевой, приснилось. Не могли так быстро и так сильно снова перепачкаться.
Алиса совсем проснулась, потягивалась, как ни в чём не бывало. Зевнула и улыбнулась из-под «чалмы»: «Наконец-то в сознании, знаешь, как тяжело тащить такого здорового»? Ответил девочкам пожеланием доброго утра, потом спросил, что произошло и где находимся. Алиса и Алёна начали разговаривать одновременно, само собой, из-за этого ничего не понял.
