Антон выбрался из машины сжимая в руке откромсанные черные ленты ремней безопасности.
— Карат, помоги. Свяжем руки, потом ноги и в машину.
— Глазам своим не верю! Ты из какого дурдома сбежал?!
— Да помоги же, время идет! Давай, один я не справлюсь!
По хорошему надо было плюнуть на бессмысленную возню, забраться в машину и дать по газам так, чтобы шины завизжали. И пусть эта ненормальная парочка остается тут тет-а-тет. Но вместо этого Карат зачем-то помог заломить руки упирающейся мертвячке, связать их на совесть, затягивая узлы со всей дури несмотря на слезные протесты Антона. Ноги кое-как перехватили под коленками, сильно торопясь, ведь тварь, подавшая голосок, уже, наверное, близко.
— В багажник ее.
— Карат, нельзя ее в багажник! Она ранена, ей плохо и!..
— Заткнись! Да за что мне все это?! Ты в своем уме?! Кататься с зомби в салоне?!
— Прошу тебя! Только не в багажник!
— Черт с тобой! Тогда тащим назад и сиди там с ней. И не подставляйся, а то вмиг лицо отгрызет.
На водительское сиденье запрыгивал будто в седло мотоцикла, удивившись тому, что кот уже сидит на пассажирском и не проявляет признаков сильного волнения. А ведь шипел на Лилю как на злую собаку. Машина тронулась, начала набирать скорость. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Заднее стекло разлетелось от мощнейшего удара. Кирпич в него попал, или кто-то тяжелой кувалдой двинул — Карат не знал, но был почти уверен, что тут обошлось без инструментов. Он мгновенно передумал переключать скорость, страшась даже на короткий миг изменить динамику разгоняющегося автомобиля.
По газам, ходу, быстрее отсюда, как можно быстрее. Машина ревела, будто реактивный лайнер на взлете, обороты зашкаливали. Для мотора и сцепления это не полезно, но плевать на то и другое, сейчас о себе надо думать, а не о технике. Сзади дико выл Антон, он что-то успел разглядеть в разбитом заднем стекле и увиденное крайне негативно сказалось на его и без того расшатанном душевном спокойствии.
Кот, вновь возбудившись, зашипел так, что едва уши не заложило. Скорее по наитию, чем сознательно, Карат вывернул руль, тут же вернув его в прежнее положение. Машина совершила резкое перестроение, сзади опять с силой стукнули, но уже по металлу.
Скорость росла, мелкие выбоины под колесами перестали ощущаться. Прошло пять секунд. Десять. Ничего не происходило.
— Глянь, далеко там эта тварь! — крикнул Карат.
— Она огромная! — донеслось сзади, тут же послышался дикий крик и сразу же обиженные слова: — Лилечка, ну ты чего?! Зачем?!
— Да посмотри ты уже назад! Как далеко эта тварь?! Не молчи, подкаблучник хренов!
— Не вижу я ничего! Не вижу! И меня Лилечка чуть не укусила!
— Привыкай, такая теперь у вас любовь.
— Не шути так, Карат!
— Да какие тут могут быть шутки?! Ты так и не понял куда попал?!
Рискнул, наконец, переключить передачу. Мотор тут же перестал реветь ошпаренным мамонтом, теперь можно общаться и нормальным голосом.
— Карат надо остановиться и выйти. Мы плохо Лилечку связали.
— Держи ее руками и зубами. Да чем угодно держи, хоть глазами. Останавливаться нельзя, эта тварь где-то рядом.
Куда хуже то, что такая же образина, или даже похуже, может оказаться впереди. Карат уже понял, что ночные гонки тут куда опаснее дневных, ведь к демаскирующему шуму двигателя добавляется далеко бьющий свет фар. При отсутствии прочих источников искусственного освещения — штука очень заметная. Они сейчас настоящий магнит для самых разных тварей. По хорошему надо остановиться и дождаться рассвета, но надо быть не в своем уме чтобы сделать это рядом с местом где их машину едва не разнесли по запчастям.
Дальше, как можно дальше отсюда, без остановок. Надо убраться километров на пять минимум, а там уже можно думать обо всем остальном. Карат наездился до тошноты, лучше пешком пойдет, в автомобильном транспорте он очень серьезно разочаровался.
Выскочили из леса. Впереди открытое место, угадываются очертания сложной развязки, мелькнули указатели с незнакомыми названиями. А далеко справа по кронам растущих вдоль обочины деревьев бьют лучи света. Там перпендикулярная дорога, и по ней тоже кто-то едет. Может такие же всего пугающиеся беглецы, а может уверенные в себе ребятки. Из тех, которые катаются с крупнокалиберными пулеметами в кузове и прижигают губы ни в чем не виноватым пленникам. А вот и яркие точки фар мелькнули. Не понять, что за машины, но их там как минимум две.
— Стой! Карат! Да стой ты! Там люди!
— Засохни… — процедил тот, погасил фары, поехал дальше сильно сбавив скорость. Как он успел увидеть, дорога широкая, препятствий нет, а метрах в ста пятидесяти за развязкой ее опять прикрывают лесополосы. Вот там можно опять врубить свет, дать по газам и поискать новое направление, потому как его могли заметить, и кто знает, что у этих неизвестных на уме. А ну как затеют погоню?
— Да ты что?! Там же люди! Они нам помогут! Лиле срочно помочь надо!
— Да достал ты уже со своей Лилей! Ей теперь только лопата поможет!
Вывернул руль, уведя машину в малозаметный поворот.
— Да куда же ты?! Не слышишь, что я говорю?!
— Это ты меня не слышишь! Запарил уже орать в уши! Не помнишь, что я рассказывал?! Простыми словами не догоняешь, так может тебе заумную лекцию прочитать?! Это я быстро, тут хватит нескольких фраз. Извини, что я без костюма и не при галстуке, но должен заметить, что днем в данном регионе на машинах не самые лучшие представители рода человеческого катаются. И, думаю, ночью в этом вопросе кардинальных положительных сдвигов ожидать не приходится. Тут не только пострадавшие от неизвестного заболевания опасны, тут таких как мы надо остерегаться не меньше. А может и больше.
По затылку несильно стукнули, тут же заорали уже с откровенно истерическими нотками:
— Стой! Да стой тебе говорят! Нам назад надо! Назад! К ним! Это моя машина, я к ним хочу! К ним! Поворачивай!
На голову обрушился град непрекращающихся ударов. Неопасные, но взбесить могут даже святого. Затормозил так, что Антон с мертвячкой уткнулись в передние сиденья. Распахнув дверцу, Карат выскочил наружу, вытащил обрез, навел на выбирающегося спутника:
— А ну стоять! Башку тебе снести, что ли?! Ты совсем страх потерял?! На кого руку поднял, слизь?!
Тот упал на колени с такой быстротой, что они с костяным стуком врезались в асфальт. Заломил руки, и без всякой агрессии, давясь слезами, пролепетал:
— Карат… но я должен… Должен… Давай вернемся… прошу тебя… умоляю…
Смотреть, как взрослый мужик плачет навзрыд, было не то что неприятно — вот-вот затошнит. Медленно опустив обрез, Карат тяжело вздохнул:
