поднялась на борт, туда же перелетели два Ка262бис, вооруженные роторами и реактивными снарядами — старыми, как мир, но эффективными. Полусотней командовал заместитель волостного атамана Ярослав Очкуров, имевший звание сотника ополчения.
Казаки были вооружены тоже старыми, но и по сей день эффективными моделями армейского оружия: ИПП ИжС-52 с «печками», несколькими ИАП ИжК-88, полудюжиной полуавтоматических гранатометов «бич», тремя" метлами", ну и различными моделями РПП, гранатами и холодным оружием — короче, имели очень неплохое вооружение даже для боя с настоящей армией. По крайней мере, десять лет назад они удачно сражались с десантами фоморианских рабов практически тем же оружием.
Помимо казаков-ополченцев, на «ДЭКе» пошли десять старших пионеров, из которых половина принадлежала к группе Игоря. Девочки остались в станице, несмотря на их писк.
Игорь только-только поднялся и, конечно же, не остался дома с девчонками — он бы счел оскорблением чести саму мысль о том, что можно пропустить такое дело.
Казаки были в своей обычной форме — заломленных фуражках, куртках армейского образца и таких же штанах, заправленных в сапоги, плюс кое-какие элементы легкой брони. Они рассаживались не верхней палубе, прислоняли оружие к бортовому ограждению… Уже вечерело, хотя было еще совсем светло, Полызмей висел над верхушками деревьев — вечер ощущался только в особой тишине и тенях, лежавших у корней деревьев.
Пионеры расположились на носу, возле ротора. Степка, сидя со скрещенными ногами (чем вызывал изумление и неуклюжие попытки подражать), так и сяк вертел разгрузку «бахтерец», перемещал магазины, гранаты, обоймы, снаряжение и наконец вынес вердикт:
— Удобная штука. У нас были не такие.
— Можно подумать, ты раньше самодельной пользовался, — лениво ответил Женька, лежавший с закинутыми за голову руками. Степан неопределенно хрюкнул и перестал возиться со снаряжением — не признаваться же ему было, что сперва он именно самодельную и носил, а потом добыл с убитого бандюги старый «лифчик» «пионер» и был по гроб жизни счастлив…
— По-моему, ты зря решил идти, — говорил Борька Игорю, который валялся на животе и рассматривал воду за бортом. — Только ведь встал…
— Раз встал — надо идти, — весело ответил Игорь, — не стоять же на месте!.. Отправляемся, смотри.
Экраноплан в самом деле, посвистывая и подвывая ревуном, отвалил от причала и, вырулив медленно на середину реки, вдруг приподнялся выше и заскользил вперед, набирая скорость. Свист перешел в вибрирующий рев, потом стих вообще. Казаки на корме на три голоса завели под аккомпанемент гитары какую-то былину — обычную пограничную былину с простеньким сюжетом, несложным философским подтекстом и повторявшимся снова и снова рефреном "так оно и было — эхх!" Мальчишки, тихо сидя или лежа на носу, прислушивались, по временам вздыхали — каждый о чем-то своем. Лица у всех были задумчивые.
— Игорь, у тебя девчонка есть? — вдруг спросил Борька, поворачиваясь на живот, а лицом — к другу.
— Нет, — отрезал Игорь. Вопрос удивил его и застал врасплох. Как и большинство учеников лицеев, воспитывавшихся в куда более строгих условиях, чем обычные русские дети, да к тому же в чисто мальчишеской компании, он в самом деле не завел еще такого знакомства — что в его возрасте, да еще в колониях, выглядело очень странно — да и вообще считал, что девушки "вне зоны внимания", в жизни и без них полно интересных дел. Борька, который, конечно, не мог этого знать, посмотрел удивленно и сказал:
— Зря.
В ответ Игорь только равнодушно пожал плечами. Потом широко зевнул и спросил:
— А до этого селения далеко?
— Три часа полным ходом, — ответил Борька, — тут река везде подходящая, дойдем… Жень!
— Аюшки, — лениво отозвался Женька, выглядывая из-под шляпы.
— Ты петь не собираешься? Старшие горланят, а мы молчим.
— Пусть Димка запевает, — сообщил Женька, но сел, с явным интересом поглядывая вокруг.
Димка Андреев, качавшийся на ограждении, потянулся, опасно наклонился назад над бегущей речной гладью. Потом кивнул.
— Гитара есть — побренчать?
Гитара нашлась еще одна. Но ее перехватил Игорь, умело настроил, предложил:
— Давай я подыграю?
— Князевскую "Песнь Землян" знаешь? — поинтересовался Димка. Игорь ответил вопросом:
— А что, есть люди, которые не знают? — и начал наигрывать маршевый мотив. Димка помедлил, кивнул и угадал точно в такт:
— Нас не сломит беда, (1.)
Не согнет нас нужда,
Рок всевластный не властен над нами:
Никогда, никогда,
Никогда, никогда,
Мы, земляне, не будем рабами!
Пусть чужая орда
Снаряжает суда,
Угрожая всем нам кандалами:
Никогда, никогда,
Никогда, никогда
Мы, земляне, не будем рабами!
Мальчишки, не сговариваясь, подхватили слова песни, ожившей в те годы, когда восемь надменных и могущественных, рас пожелали запереть Землю на задворках Галактики — не в силах даже представить себе, что ее обитатели не смирятся… Что люди так же окажутся неспособными к подчинению, как волк — к поеданию травы…
— Враг силен? — Не беда!
Пропадет без следа,
Сгинет с жаждой господства над нами!
Никогда, никогда,
Никогда, никогда,
Мы, земляне, не будем рабами!
Коль не хватит солдат —
Станут девушки в ряд,
Будут жены и дети бороться!
Будь же верен и смел
И возьми, что хотел!
В бой — в ком сердце отважное бьется!..
— За основу взято стихотворение В.Князева "Песня Коммуны" (В свою очередь — переделка песни "Правь, Британия!".)
…А "Анна- Керн" по-прежнему мчалась по реке на полной скорости, и ветер раскачивал на берегах купавшиеся в воде ветви ив…
3.
Отряд Сапити ворвался в селение, когда уцелевшие дома еще вовсю полыхали. Впрочем, уцелело их не много. Большинство превратились в пылающие груды бревен или воронки, черные и страшные, возле которых лежали трупы и бродили те, кто остался в живых.
Пограничники спешивались еще на скаку, бросая поводья нервно хрипящих гуххов — жуткие запахи пугали животных. Пограничники были воинами, привыкшими к боям, но воины, снятые Уигши-Уого с западной границы, никогда не видели разорения, оставляемого белолицыми. Они смотрели по сторонам с ужасом и недоумением, сняв бронзовые шлемы и растерянно сжимая в руках так и не пригодившееся оружие.
— Давайте сюда всех живых! — прокричал Сапити, чтобы вывести своих людей из ступора. — Пусть расскажут, что тут произошло!
