– Отлично, девочка, отлично. Ты не слишком умна, это хорошо. Я и моя молодая команда… мы не очень-то любим умных девочек.
Точно такой же фикус рос в комнате Серёжи Кима – давно и далеко, годы и километры земли назад. В большой деревянной кадке. Листья зелёные. Корни погружены в чёрное и влажное, которое забивается под ногти, стоит только прикоснуться.
– Ты ведь рыжая, девочка моя…
– Я не твоя!
– О? Моя молодая команда и я… мы любим строптивых девочек.
Выбраться отсюда с боем нереально. Вдоль стен застыли по стойке десятка три «быков». Плюс Саид. Этот за пятерых будет…
И всё-таки, откуда на Вокзальной фикус? Пусть конопля пятнадцати сортов – радиация и бактериологическое оружие, как известно, за каким-то дьяволом благотворно сказались именно на этой культуре. Пусть галлюциногенные грибы со светящимися шляпками. Мухоморы и псилоцибе любую катастрофу переживут. Но фикус?!..
– Ты – рыжая. У меня есть блондинки, и я их очень люблю. – Шлепок по розовому в иллюстрацию сказанному. – Есть чёрненькие. Я и моя молодая команда… мы любим чёрненьких. Но у меня нет рыжих! Как так получилось?
Последний вопрос был адресован Саиду. Бригадир затрясся, не зная, что ответить. Он подскочил к Гильзе и толкнул её – а заодно и всю сцепку спасателей – к Космосу.
Сайгон упал на колени и тут же вскочил.
– Я и моя молодая команда… мы считаем, что эта девочка достойна украсить наш гарем. Как тебя зовут, напомни?
Сцепка остановилась метрах в трёх от Космоса. С этого расстояния ногти пахана казались просто отвратительно длинными.
– А остальных куда? – Саид всё ещё дрожал, отстёгивая Гильзу.
– Пусть поиграют. – Лёнчик удивлённо наморщил лоб. Мол, что за глупые вопросы, это же само собой подразумевается.
Саид непроизвольно отступил на шаг, но всё-таки указал на Фиделя и Че:
– Этих тоже?
– А чем они хуже товарищей? – С помощью жёлтой трубочки, корпуса от маркера, Космос втянул в нос порошок и закряхтел от удовольствия.
А потом уселся на столешницу с ногами.
* * *
Пахан Вокзальной Лёнчик Космос очень скучал. Хронически. Всегда.
Оно и понятно: как быть, когда все есть? Приходилось вот все искать какие-то способы себя занять. О развлечениях Космоса ходили слухи – один другого кошмарнее. Рассказывали, что Лёнчик весьма изобретателен в плане того, чтобы взбодриться тем или иным способом, но непременно с членовредительством.
Обычно в его игрищах задействовались чужаки, попавшие на Вокзальную по глупости. Редко – добровольцы, желающие заработать. Надо ли говорить, что караванщики бывали на Вокзальной лишь транзитом и в сопровождении не менее двух десятков хорошо вооружённых бойцов. Правда, частенько и это вовсе не являлось гарантом безопасности.
Пленникам и добровольцам Лёнчик устраивал различные испытания. Он стравливал их подобно римским гладиаторам. Пытал, уподобляясь средневековому инквизитору. А если совсем уж одолевала хандра – экстравагантным способом казнил. К примеру, заливал в бедолагу керосина но самые гланды и заставлял помочиться на горелку. В этом смысле фантазия у авторитета была богатейшая, в киевском метро аналогов не имеющая.
Когда Космос сообщил, что все, кроме Гильзы, попадут на ближайшие игрища, Сайгон огорчился за себя и возрадовался за амазонку – им-то всем наверняка помирать, а девчонка хоть подольше протянет. Если будет похитрей да помудрей, не станет сразу отталкивать мерзкого старикана, а придумает, как его охмурить… Бабы, они же все это умеют, у них же это в крови спокон веков, и радиация состав бабской крови не изменила… Сможет Гильза?
– Да пошел ты, козёл старый!
И плюнула еще в пахана. Вот такая, мол, я! Сама неприступность. Зина, блин, Портнова.
Интересно, что для неё придумает Лёнчик? На его месте Сайгон заставил бы девушку приготовить жаркое из собственной руки и накормить им пацюков с ложечки, салфеткой вытирая длинные мордочки. Но у Космоса на Гильзин счет, наверное, и свои собственные фантазии имеются.
К слову, меткость рыжей соперничала со снайперскими способностями Болта, обитавшего на Святошине. Плевок амазонки угодил вовсе не в ракету или на луну на щеках «старого козла», а в личико несчастной «ножки». Кряхтевшая под тяжестью стариковского тела блондинка в голос зарыдала. Лёнчик, на всякий случай увернувшийся, соскользнул со столешницы, та перевернулась, и порошок игрушечным снегопадом накрыл тигровую шкуру.
Ей-богу, лучше бы Гильза попала Лёнчику в морду.
Сам Зевс из книжки Куна метал громы и молнии значительно тише, чем буйствовал сухонький человечек с Вокзальной.
Мышку контузило. Че с восхищением внимал перлам Космоса. Фидель побледнел, а Лектор и Байда от переизбытка храбрости едва не грохнулись в обморок. Сам же Сайгон испытывал настойчивое желание опростаться. Держался только потому, что боялся, увлажнив штаны, испортить заодно и без того уже пострадавшую шкуру. Это было бы уже совсем неуместно.
Теперь понятно, почему Саиду не комфортно в присутствии Космоса: даже без молодой команды, только за счет своих языковых способностей, пахан умел внушить страх и трепет.
Воровская харизма не проняла только Че.
Зацепившись заинтересованным взглядом за рассыпавшуюся по полу карточную колоду, он невозмутимо врезался:
– Хорош воздух гонять – в ушах звенит. Давай реальную игру замутим. На что катаешь?
И извлек из-за пазухи свою собственную колоду – ничуть не менее засаленную, чем у Космоса. Карты запорхали в его пальцах, как птахи с Берестейской. Пахан загипнотизировано уставился на вытертые и побуревшие от жира и копоти картонные квадратики. Рыбак рыбака видит издалека, так?
– Короче, Лёнчик. Я хочу Гильзу.
– И остальных, включая меня самого, – подсказал Сайгон.
– И остальных. – Че важно кивнул святошинцу. – Вместе со мной.
– И фикус, – добавил Сайгон.
– И фикус, – послушно повторил Че и, лишь сообразив, что именно он ляпнул, покосился на фермера.
– Фикус? – Космос прищурился. – Фикус?!
– Да. Фикус. – Че понял, что нащупал болевую точку пахана.
– А что ты поставишь на кон? – заперхал Космос. – Ты же весь, с потрохами, мой!
С каждым словом из ноздрей его вылетали облачка белой пыли, словно он был по самый затылок наполнен ею.
Че вмиг прервал его веселье.
– Моя ставка – душа.
Лицо Космоса окаменело, резко обозначились морщины. Только теперь Сайгон понял, как много этому человеку лет. Значительно больше, чем всем прочим старикам, которых он знал. Может, все девяносто. Может, тысяча.
– Душа? – напевно произнёс Космос и облизнулся, попробовав слово на вкус. – Ду-у-у-ш-ша-а-а…
Че развёл руками – и карты исчезли:
