— Заметьте, капитан, — издевательски проворковал Микаль, — на нашем костюмированном балу мы не боимся участи принца Просперо. Мы добровольно приводим подобие ужаса извне!
— По! — радостно крикнул лизоблюд.
Хольт не имел ни малейшего понятия ни о Просперо, ни о По, и Микаль испытал разочарование.
— Оставьте нас, капитан, — произнес Ногара тоном прямого приказа.
— Ступайте, капитан Хольт, — подхватила Люсинда твердым, ясным голосом. — Все мы знаем, что вы хотите помочь тем, кто подвергается здесь опасности. Владыка Ногара, будут ли капитана Хольта винить хоть в малейшей степени за то, что случится здесь, когда он уйдет?
В ясных глазах Ногары мелькнула тень недоумения, но он лишь слегка покачал головой, гарантируя испрошенное отпущение грехов.
Хольту оставалось только вернуться на берсеркер, чтобы спорить с ним, вымаливая свой экипаж. Если тот проявит терпение, необходимые ему доказательства будут даны. Если только пирующие будут милостивы к механической твари, которую принимают за Джанду.
Хольт вышел. В его отягощенном тревогами и заботами сознании ни на миг не мелькнула даже тень подозрения, что Карлсен всего лишь заморожен.
Рука Микаля обнимала бедра Люсинды, стоявшей рядом с его креслом, а его голос мурлыкал у нее над ухом:
— Ой, ой, как ты дрожишь, красотка... Просто трогательно, что такая красотка, как ты, дрожит от моего прикосновения. Да, это меня глубоко трогает. Ну, мы больше не враги, правда? Если бы мы были врагами, мне пришлось бы очень жестоко поступить с твоим братом.
Люсинда дала Хольту время убраться подальше от «Нирваны». Теперь же замахнулась, вложив в удар всю силу. От оплеухи голова Микаля развернулась на пол-оборота, а его прилизанные седые волосы растрепались.
Внезапно в Большом зале наступила настороженная тишина, затем загрохотал смех, от которого все лицо Микаля залилось багровым румянцем, так что отпечаток ладони на его щеке стал совсем невидим. Находившийся позади Люсинды человек схватил ее за руки и крепко сжал. Она обмякла, выжидая, пока его хватка чуть-чуть не ослабнет, а затем схватила столовый нож. Раздался очередной взрыв смеха, когда Микаль увернулся, а человек позади Люсинды снова схватил ее. Ему на помощь пришел еще один; вдвоем они со смехом отобрали нож и заставили ее усесться в кресло рядом с Микалем.
Когда губернатор наконец заговорил, голос его слегка дрожал, но звучал негромко и почти спокойно.
— Подведите этого человека поближе, — распорядился он. — Усадите его за стол, прямо напротив нас.
Как только приказ был выполнен, Микаль обратился к Люсинде небрежным тоном:
— Разумеется, я намеревался предоставить твоему брату лечение и позволить ему исцелиться.
— Лживый кусок дерьма, — с улыбкой прошептала она. Микаль лишь улыбнулся в ответ.
— Давай испытаем искусство моих мозговых техников, — предложил он. — Бьюсь об заклад, никакие узы не понадобятся, дабы удержать твоего брата в кресле, как только я сделаю вот это. — Он проделал забавный жест над столом в сторону остекленевших глаз, глядевших с лица Джанды. — Вот. Но он по-прежнему будет ощущать каждым своим нервом все, что с ним произойдет. Можешь быть уверена.
Она все просчитала и предполагала нечто эдакое, но сейчас ей показалось, что дышать воздухом порока уже свыше ее сил. Люсинда боялась потерять сознание и в то же самое время страстно желала этого.
— Нашему гостю надоел его костюм. — Микаль окинул взглядом стол из конца в конец. — Кто первым возьмется развлечь его?
Раздались жидкие аплодисменты, когда из ближайшего кресла поднялось женоподобное существо.
— Джеми славится своей изобретательностью, — любезным тоном сообщил Микаль Люсинде. — Я настаиваю, чтобы ты теперь смотрела очень внимательно. Выше голову!
Фелипе Ногара, сидевший по другую сторону от Микаля, начал мало-помалу выходить из состояния отстраненности и против воли стал наблюдать за происходящим. Предвкушение начало брать в нем верх над отвращением.
Хихикающий Джеми подошел, поигрывая миниатюрным ножичком, украшенным драгоценными камнями.
— Только глаза не трогай, — предупредил Микаль. — Я хочу, чтобы он после кое-чем полюбовался.
— О, всенепременно! — захихикал Джеми, осторожно отставил в сторону рогатый шлем и брезгливо вытер пальцы. — Мы просто начнем со щеки, всего лишь крохотный кусочек кожи...
Джеми сделал крохотный надрез — и все-таки оказавшийся чрезмерно большим для мертвой плоти. От первого же рывка вся безжизненная, кровавая маска влажной тряпкой свалилась с лица Джанды, явив взорам оскал стального черепа машины.
Люсинда едва успела заметить, как стальная десница метнула труп Джеми через весь зал, когда державшие ее мужчины бросились удирать во весь дух, и она смогла спрятаться под стол. В зале воцарился вопящий бедлам, и через мгновение весь громадный стол с грохотом опрокинулся от могучего удара берсеркера. Разоблаченная машина пренебрегла своей главной задачей — собрать доказательства смерти Карлсена, вернувшись к изначальной роли хладнокровного убийцы. И убивала быстро и эффективно. Она металась по залу, припадая к земле и совершая невероятные скачки, прокладывая себе путь похожими на косы конечностями, вызывая панику и оставляя позади кровавый урожай в виде груд недвижной плоти.
В главных дверях возникла давка, закупорившая их напрочь, и убийца принялся методично обрабатывать застрявших людей, калеча и убивая одного за другим. Затем обернулся, чтобы снова двинуться в зал. Подошел к Люсинде, скорчившейся на том же месте, где она пряталась, когда стол был отброшен. Здесь берсеркер помешкал, узнав в ней частичную соисполнительницу своей первоначальной задачи.
И через долю секунды метнулся к другой жертве — Ногаре. Стоящий правитель покачивался от слабости, сломанная правая рука болталась плетью. Откуда-то добыв крупнокалиберный пистолет, он с левой руки стрелял в машину, устремившуюся к нему с другого конца опрокинутого стола. Разрывные пули косили друзей Ногары и крушили мебель, но движущуюся мишень задевали лишь вскользь.
Наконец одна пуля угодила в цель, разбив машину, но та по инерции врезалась в Ногару, опрокинув его на пол.
В Большом зале, будто пережившем прямое попадание бомбы, воцарилась неуверенная тишина. Люсинда поднялась. Колени у нее дрожали. Тишина уступила место рыданиям и стонам, повсюду зашевелились раненые, но не встал больше никто.
Будто в полузабытьи девушка приблизилась к разбитому роботу-убийце. Глядя на обрывки одежды и кожи, все еще льнущие к стальному остову, она ощутила в душе только зияющую пустоту, зато лицо брата снова встало в памяти таким, как раньше, — сильным и улыбающимся.
