Это не игра воображения — я действительно слышу приближающиеся шаги солдат. Должно быть, они проверяют вагоны.
— Говори со мной, Сэм, — говорю я. — Ты все еще болен? Что они с тобой делают?
Мальчик вытирает нос рукой. Свет надежды уже погас в его взгляде.
— Кто ты?
— Тот, кто хочет помочь тебе, — шепчу я. — Чем большее ты мне расскажешь, тем легче мне будет понять, что происходит.
— Я больше не болен, — отвечает Сэм быстро, как будто знает, что у нас мало времени, — но они говорят, что что-то есть в мое крови. Они называют это спящим вирусом. Они дали мне лекарство, чтобы снова не заболеть. — Он трет полуслепые глаза, безмолвно умоляя меня спасти его. — Каждый раз, когда поезд останавливается, они берут у меня кровь.
— Знаешь, в каких городах поезд уже останавливался?
— Не знаю.... Я как-то слышал название Бисмарк..... — Мальчик замолкает, обдумывая что-то. — И Янктон кажется?
Оба военных города в Дакоте. Я думаю о транспорте на котором они его перевозят. Скорей всего это стерильное помещение, где люди могут спокойно брать у него кровь, а затем смешивать ее с чем-то, что пробуждает вирус. Трубки нужны, чтобы кормить его.
Думаю, они используют его как биологическое оружие против Колоний. Они сделали из него лабораторную крысу. Как из Идена. Мысли о брате, которого используют как подопытного, зарождают во мне гнев.
— Куда они повезут тебя дальше? — спрашиваю я.
— Я не знаю! Я только.... Я хочу домой!
Куда-то на фронт. Я могу только представить, сколько таких же детей они перевозят с места на место. Я представляю Идена в одном из таких поездов. Мальчик снова начинает хныкать, но я резко прерываю его.
— Послушай меня — ты знаешь мальчика, которого зовут Иден? Или может слышал, как кто-то называет это имя?
Его плач становиться громче.
— Нет…я не…знаю кто!
Я не могу больше здесь задерживаться. Усилием воли я перевожу взгляд от мальчика к дверям вагона. Шаги солдат становятся громче — они уже рядом. Я еще раз смотрю на мальчика.
— Прости. Я должен идти. — Мои собственные слова убивают меня.
Мальчик снова начинает плакать. Он бьет маленькими кулачками по стеклу.
— Нет! — Его голос срывается. — Я сказал тебе все, что знаю — пожалуйста, не бросай меня!
Я не могу этого вынести. Я отхожу от цилиндра и похожу к двери, где расположен люк. Я поднимаюсь наверх, оказавшись на свежем воздухе, снег все еще метет, щиплет глаза и мне приходится приложить все силы, чтобы удержать равновесие. Мне стыдно за себя. Этот мальчик рассказал мне все, что знал и вот как я отплатил ему? Сбежал, чтобы сохранить себе жизнь?
Солдаты осматривают вагоны примерно в пятидесяти мерах от меня. Я пригибаюсь и переползаю по крыши к краю. Затем спрыгиваю на землю.
Паскао появляется из тени, его бледно серые глаза светятся в темноте. Должно быть, он искал меня.
— Какого черта ты тут делаешь? — шепчет он. — Ты должен быть устроить шоу рядом с местом взрыва, так? Где ты был?
Я не в настроение, чтобы препираться с ним.
— Не сейчас, — говорю я и пробегаю мимо него. Время возвращаться обратно в подземный туннель.
Паскао открывает рот, собираясь что-то сказать, но отказывается от этой идеи, взглянув на мое лицо.
— Э....., — начинает он снова, на этот раз гораздо тише, — ну, ты хорошо поработал. Думаю, они поняли, что ты жив, даже без дополнительных фейерверков. Кстати, когда ты там забирался на крышу, это было потрясающе. Завтра мы узнаем, как публика отреагирует на твое появление. — Когда я не отвечаю, он прикусывают губу и замолкает.
У меня нет выбора, кроме как ждать пока Рэйзор не завершит свой план, и я смогу освободить Идена. Во мне вскипает ненависть к молодому Электору. Я ненавижу тебя. Я не-на-вижу тебя всей душой, и я клянусь, что при первой же возможности всажу тебе пулю голову. Впервые с момента моего объединения с Патриотами, я с радостью жду шанса убить Электора. Я сделаю все, чтобы Республика больше никогда не смогла достать моего брата.
В хаосе разгорающегося огня и криков солдат, мы перебегаем на другую сторону города и исчезаем в ночи.
Джун
ОСТАЛОСЬ МЕНЬШЕ ДВУХ ДНЕЙ ДО УБИЙСТВА ЭЛЕКТОРА. Тридцать часов для меня, чтобы предотвратить это.
Солнце только село, когда Электор с шестью Сенаторами и, по крайней мере, четырьмя патрулями (сорок восемь солдат) садятся на поезд, направляющийся в военный город Пиерра. Я еде с ними. Это первый раз, когда меня перевозят никак преступницу, а как простого пассажира, поэтому сегодня я одета в теплые зимние штаны и мягкие кожаные сапоги (никаких каблуков и металлических носков, так, чтобы я не смогла использовать их как оружие) и теплую куртку с капюшоном ярко алого цвета с серебряной отделкой. Цепей на мне нет. Андэн даже позаботился, чтобы мне дали перчатки (мягкая кожа, черные с красным), и в первый раз с момента прибытия в Денвер, я не чувствую холода. Волосы как всегда, чистые и мягкие, собраны на затылке в хвост. Все лампы на платформе выключены, и я не вижу , кроме идущего впереди Электора. Мы садимся в поезд в полной тишине. О внезапном решении Андэна уехать из Ламара в Пиерру кажется не подозревали даже Сенаторы.
Мои охранники ведут меня в отдельный вагон, настолько роскошный, что я уверена, что нахожусь здесь только по решению Андэна. Он в два раза длиннее обычных вагонов (девятьсот квадратных футов, с шестью бархатными шторами и конечно же с портретом Андэна на стене). Солдаты подводят меня к столу в середине вагона, затем выдвигают для меня стул. Я чувствую странную отрешенность от всего этого, как будто все это ненастоящее - как будто я все та же богатая девушка, занимающая полагающееся ей место в элите Республики.
— Если вам что-нибудь понадобиться, дайте знать, — говорит один из них. Он вежлив, но по сжатой челюсти видно, что он нервничает, находясь рядом со мной.
Вокруг ни единого звука, кроме грохотания поезда по рельсам. Я стараюсь не показывать, что наблюдаю за солдатами, но уголком глаза неотрывно слежу за ними. Есть ли на этом поезде Патриоты, замаскированные под солдат? Если да, подозревают ли они меня в измене?
Мы ждем в давящей тишине. Снова идет снег, ударяясь об окна вагона. Белые узоры украшают стекла. Это напоминает мне о похоронах Метиаса, мое белое платье и пепельно-белый костюм Томаса, белая сирень и белые ковры.
Поезд набирает скорость. Я наклоняюсь к окну, пока не прижимаюсь щекой к холодному стеклу, молча, наблюдая, как мы приближаемся к Доспехам, защитной стене, окружающей Денвер. Даже в темноте я вижу, как железная дорога уходит в туннели в Доспехах; одни из них плотно закрыты металлическими воротами, а другие открыты, для ночных перевозок. Наш поезд въезжает в один из туннелей, думаю, что поезд, выезжающий из столицы, не нуждается в проверке, особенно если на нем едет Электор. Когда мы оставляем огромные стены позади, я вижу подъезжающий к ним поезд, останавливающийся для проверки.
