значит среди них есть адепт воды. Пущены были эти иглы широким фронтом, и уклониться не было никакой возможности. Я забежал немного вперед и фактически прикрыл Ведьму собой, не обращая внимания на врезающиеся в мой ментальный доспех сосульки. Внезапно в область моей поясницы, вернее, в ментальный доспех в районе поясницы, что-то уперлось и стало толкать вперед.
«Это девушка так показывает мне, чтобы я двигался вперед, а она за мной?» — подумал я и услышал ее подтверждающий крик:
— Вперед, Алексей, вперед! — Она продолжала меня толкать.
Ледяные иглы закончились, и перед нами начала расти ледяная стена. Ощутимо пахнуло холодом. Когда мы приблизились, стена была высотой метра три и продолжала расти не только в высоту, но и в ширину. Оббегать ее было долго, да и зачем? Какое же для меня было наслаждение ударить по ней во всю силу! Лед зазвенел и пошел огромными трещинами, а я вытащил из пролома правую руку и ударил рядом левой. Когда образовался приличный пролом, я залез в него и проконтролировал, чтобы Ведьма залезла следом. Внезапно пролом и трещины начали «зарастать» льдом прямо на глазах. Мы с девушкой рисковали оказаться в ледяной ловушке.
«Интересная техника!» — подумал я и ударил одновременно двумя руками по стенкам пролома.
Опять раздался характерный звон, потом треск, и лед стал разваливаться гораздо быстрее, чем это было от прошлых ударов. Длина пролома, который стал еще больше, составляла чуть больше пяти метров (вот человек заморочился с замораживанием, совсем сил не жалеет), которые мы с Ведьмой преодолели за пару секунд и выскочили с другой стороны стены, чтобы оказаться под градом летящей шрапнели из камней. Девушка послушно переместилась мне за спину и толкнула в поясницу. Через пару секунд поднялся ураганный ветер, который эту природную шрапнель делал еще опасней, но мы упорно продолжали двигаться вперед. От завывания ветра и попаданий камней в лед за нашими спинами можно было, наверное, оглохнуть, но шлем хорошо гасил звуки. Когда, по моим ощущениям, до наших визави оставалось метров пятьдесят, в ход пошло все, что осталось — и небольшие ледяные иглы, и камни, и куски земли со смерчами. Последние доставили мне больше всего волнений — они «заходили» на нас с разных сторон и могли задеть Вику, но она упорно толкала меня вперед, крича в спину:
— Ничего страшного! Давай вперед! Мой левый, остальные два твоих!
— Понял! — проорал я.
Когда мы наконец достигли наших «условных противников», то занялись распределенными целями. Бить «своих» я боялся — было непонятно, что у них с силами, пришлось сначала, по уже стойкой привычке, толкнуть одного на другого, а потом, когда они оказались на земле, выворачивать по очереди руки на болевой и надевать наручники. Не забывал я контролировать краем глаза и Вику, у которой тоже все прошло без эксцессов.
— Все, все, сдаемся! — услышал я с земли. — Снимайте железки!
— У меня ключа нет… — растерялся я.
— У Ведьмы возьми, а то она и дальше нас мучить будет! — сказал тот же голос.
«Это у них, видимо, свои приколы, — подумал я. — В наручниках простое железо, порвать их для этих деятелей, даже в таком состоянии, не представляет никаких проблем…»
— А кто в меня ледышками и камнями пулял? — строго поинтересовалась она, сидя на своей «цели». — Да еще слабенькие такие смерчи запускал, а-а? — Она пихнула локтем в бок свой «стульчик».
— Мы больше не будем, госпожа! — нестройно откликнулись все трое.
— Тогда ладно. — Она встала и по очереди «освободила» от наручников троицу. — Пошли уже, сейчас разбор полетов будет.
Пока мы шли, я спросил у Ведьмы:
— Вика, а почему мы не пользуемся тактической связью, удобней же?
— Не всегда получается ею пользоваться, злодеи тоже не дураки! Но будут тренировки и со связью, не переживай.
Когда мы дошли до Пасека, то там уже был и Смолов.
— Курсант Пожарский, сегодня ваши занятия на полигоне закончены, пойдемте, — сказал мне ротмистр, повернулся и зашагал в сторону здания Отдельного корпуса.
Мне не оставалось ничего другого, как направиться за ним, не забыв поднять руку в прощальном жесте в сторону своих коллег, которые ответили мне тем же.
— Виктор Борисович, как хоть я сегодня, нормально? — поинтересовался я у Смолова уже в лесу.
— Нормально, — кивнул он. — Сейчас к психологу, он вас уже ждет, а потом тир.
Психолог, то есть скорее психиатр, мужчина под шестьдесят с профессионально участливыми глазами, сначала начал расспрашивать меня про ситуацию с сожженной машиной, что мне говорил Прохор, что я отвечал, что чувствовал в эти моменты, бывало ли со мной такое раньше, как к этой ситуации я отношусь сейчас, что чувствовал тогда, не было ли в детстве случаев домашнего насилия со стороны взрослых, писался ли я в постель, мучил ли животных, и так далее… Потом были стандартные картинки, как у психолога в лицее, потом приглашения заходить, если я почувствую или замечу за собой что-нибудь этакое. Что означает что-нибудь этакое и здоров ли я, у доктора уточнять не стал, поспешил покинуть гостеприимный кабинет и направился в тир.
Уже когда выехали с Прохором за ворота базы Корпуса, воспитатель поинтересовался:
— У психолога был?
— Да, вроде нормально прошло. Ничего лишнего не спрашивали. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю…
— Понимаю. Как полковник и эти твои, Смолов с Пасеком? — посмотрел он на меня.
— Молчат. Графа Орлова вообще не видел.
— Ты же понимаешь, что это еще ни о чем не говорит?
— Понимаю.
— Вот и не расслабляйся, — крайне серьезным тоном сказал Прохор. — Завтра к деду на отчет — волнуется старик, звонил мне недавно.
— Хорошо. Завтра съездим, — кивнул я.
***
Полковник Орлов вместе со Смоловым и Пасеком смотрели в кабинете графа видеозапись учебного боя.
— Василь Григорьевич, ты молодец! — похвалил штабс-ротмистра полковник. — Идея просто великолепная! Потенциал для наших операций у этой пары, Пожарского и Вяземской, действительно огромный! Ну кто из злодеев может подумать, что этот юноша и хрупкая девушка являются сотрудниками корпуса! — Офицеры дружно усмехнулись. — Видеозапись видеозаписью, но собственные впечатления еще никто не отменял. Прошу, высказывайтесь.
