сигнал «1» и синхронизируй его с радио- и ультракрасным излучением. Кёрк нахмурился: оживление да Блуаха, столь красочно разрекламированное Бранлохом, именовавшим себя не иначе как «отцом психофизики», пока что не состоялось; похоже, эксперимент в принципе не мог увенчаться успехом. В целом, это ставило под вопрос эффективность многочисленных изобретений и усовершенствований, столь поспешно запущенных в серийное производство по совету учёного. В этот момент что-то глухо ударилось о пол – соскользнул один из контактов, неловко закреплённых на голове покойного лётчика-истребителя.
– Вы видели? Он шевельнулся! – закричал Бранлох и подбежал к всё так же неподвижному телу. Его положение не изменилось ни на йоту.
– Он не шевелился – это контакт слетел. Все видели, что мертвец мёртв и остаётся мертвецом, и киноплёнка это подтвердит. – Мнение Рейлина, отражавшее более чем очевидные факты, разделяли многие из присутствующих, включая обоих генералов. Люди почувствовали себя глупо, поняв, что их втянули в нелицеприятную историю.
Если бы Бранлох был настоящим кадровым офицером, его бы уже оставили в этом склепе или в любом другом помещении наедине с заряженным пистолетом. Впрочем, едва ли этот прохвост водил знакомство с таким понятием, как честь – заново закрепив контакт, он опять принялся проверять все имеющиеся у него сигналы. Несколько радовало лишь то, что электрическая цепь работала исправно, а Бранлох не пытался всё сорвать и списать на поломку.
Шестёрка техников принялась за работу с прежним энтузиазмом. Однако время шло, а эксперимент «Лазарь», как его называли официально, не давал ни малейших результатов. Рейлин начал демонстрировать нетерпение. Кёрк и Треворт переглянулись; к ним пришло понимание необходимости предпринять какие-то меры в сложившейся ситуации.
Психофизик, тем не менее, не унывал. Заново взъерошив свои волосы, он подошёл к небольшой стальной коробке и, мурлыча себе под нос, открыл её при помощи маленького ключа. В коробке оказался тщательно упакованный в вату стеклянный флакон с мутной жидкостью неопределённого цвета и всё необходимое для инъекции. Наполнив шприц жидкостью из флакона, Бранлох, сейчас как никогда напоминавший шамана древнего языческого племени, приблизился к покойнику. Его лицо исказилось ликующей и вместе с тем зловещей гримасой. В облике психофизика столь явственно возникло нечто сатанинское, что Кёрк отшатнулся.
– Мы получили эту вакцину из останков клыкунов, которые подобным образом оживляли наших солдат. Как я и ожидал, биоэлектрические явления недостаточны, необходима помощь биохимии. – Он обернулся к генералам, снисходительно улыбаясь. – Эксперименты на животных дали позитивный результат.
Кёрк был готов застрелить Бранлоха на месте. Тот тратил их драгоценное время на проверку каких-то гипотез, принуждал волноваться, играл на нервах – и всё это, заведомо зная, что ничего не сработает…
– Ну что ж, – сардонически улыбнулся Рейлин, – возможно, дело действительно в уколе. Мне-то известно: современная медицина творит чудеса.
Не выдержав, судмедэксперт и его ассистент расхохотались. Кёрк, несмотря на отменную выдержку, воспитанную долгими дуазлетиями службы, также не смог удержаться от улыбки. Впрочем, Бранлох, впрыснувший содержимое шприца прямиком в зияющую глазницу покойника, равно как и его техники, наоборот, исполнился серьёзности. На всякий случай, они даже пригласили внутрь фамильной усыпальницы да Блуахов огнемётчика, всё это время находившегося снаружи.
Сержант военной контрразведки, отпускник, ненадолго покинувший расположение одной из многочисленных дисциплинарных частей, похоже, не понимал причин, по которым его вызвали. Получив от Бранлоха самые чёткие инструкции, тут же высмеянные Рейлином, огнемётчик замер у стола, готовый в любой момент применить своё оружие, пользоваться которым его в страшной спешке обучали весь предыдущий день. Все эти меры предосторожности диктовались требованиями секретности, ограничивавшими перечень лиц, допущенных к проекту «Лазарь», до минимума. Хотя, подумал Кёрк, лучше всё-таки задействовать настоящего фронтовика-огнемётчика, причём как раз против самого Бранлоха, его техников и их, усеянного кощунственными рунами фоморов, оборудования.
– Сигнал «1», – голос Бранлоха, повторявший эту фразу в который раз за вечер, казалось, дрожал от скрытого напряжения. – Разряд!
Склеп огласился жутким воплем, источником которого стал труп кавалера Золотого Креста Крифа да Блуаха.
Генерал-лейтенант Кёрк, чьё внимание приковал покойник, пытающийся встать из гроба, лишь краем глаза уловил какое-то движение – это сержант-контрразведчик взметнул ствол своего ранцевого огнемёта. Он сделал это совершенно инстинктивно, вопреки всем приказам, полученным только что от Бранлоха – просто его до смерти напугало безглазое тело, которое орало во всю мощь своих полуразложившихся лёгких.
Кёрк, однако, опередил казавшийся неминуемым огненный залп; впоследствии он неоднократно жалел о своём поступке, причём в первый раз – в тот же вечер, однако в тот, самый первый, миг второй жизни да Блуаха, генерал действовал молниеносно, нисколько не сомневаясь в правильности принятого решения. Подскочив к сержанту, он ударил по стволу огнемёта, направив струю пламени в пол.
Кто-то из техников вскрикнул – на нём занялась одежда, – а Кёрк, понимая, что, ударив сейчас сержанта, только всё усугубит, вплотную приблизился к нему и ухватился за ствол обеими руками. Глядя в глаза, скрытые стёклами тёмных очков – вот ещё одна дополнительная проблема! – он приказал как можно более уверенным голосом: «Не двигаться! Прекратить огонь!». Слова эти, произнесённые максимально громко, буквально оглушили поддавшегося панике сержанта, и, похоже, оказали необходимое воздействие. Кивнув, он опустил ствол огнемёта и, осыпаемый со всех сторон проклятьями, вышел из усыпальницы.
Всё это время Кёрк краем глаза наблюдал за трупом да Блуаха; тот уже оправился от шока, вызванного неожиданным воскрешением, и сейчас стоял на ногах, разговаривая с Бранлохом.
– Вижу ли я вас? Да, я отлично вас вижу, а в чём собственно, дело? Мой самолёт упал…
Он застонал, словно в агонии, и обхватил себя обеими руками.
– Да, я вижу, – неожиданно сказал он. – Я вижу!
С этими словами да Блуах выпрямился и быстрым шагом покинул склеп, не обращая никакого внимания на удивлённые возгласы. Кто-то, добавив при этом несколько бранных слов, крикнул сержанту, чтоб он, прокляни его Эзус, не то что не шевелился – даже не дышал. С удивлением Кёрк узнал в голосе, их издавшем, свой собственный. Он первым выскочил наружу и побежал по едва видневшейся в темноте гравиевой дорожке, тянувшейся через парк, вслед за да Блуахом.
В очках было практически ничего не видно, и Кёрк, сорвав их, отбросил в сторону. Капитан явно бежал к дому, которым его семья владела вот уже несколько поколений: лётчика, словно магнит, притягивал свет в окне на втором этаже. При мысли о том, что может случиться непоправимое, Кёрк ускорил бег. В его возрасте, однако, было уже не угнаться за воскресшим мертвецом, жизнь в котором поддерживалась загадочными, но невероятно могущественными силами.
Вне всяких сомнений, мертвеца влекла та самая комната; задыхаясь от усталости, Кёрк взбежал
