нежити. Кстати, это государственная тайна, так что если кому-то из вас вздумается почесать язык в кабаке на эту тему, то лучше бы вам вообще не родиться на свет.
Он грузно поднялся из кресла, опершись на массивный стол с ножками в виде пушек, и обвел нас внимательным взглядом исподлобья.
— Не представительные вы какие-то, — проговорил маркграф сквозь зубы, словно сплюнул. — Щенки. Посильнее никого Сергей прислать не мог?
— Его высокоинородие, господин Егермейстер, просил уверить вас, что мы справимся с любым поручением, — произнес я, изо всех сил постаравшись не отводить глаз. Маркграф всем своим видом излучал угрозу.
— Ладно, с ним я поговорю отдельно, — его сиятельство сел обратно в кресло и сложил на столе руки в белоснежных кружевных манжетах. — Какого черта он вообще не предупреждает меня о таких вещах? Я затем держу в Чернолесье егермейстера, чтобы узнавать о собирающихся там армиях, когда они уже нападут? Что до вас, то поручение простое — осада с монастыря должна быть снята. Привезите мне письмо от настоятеля о том, что монастырь освобожден, и получайте свою награду.
— А э… какими силами мы располагаем? — уточнил я. Мне пришло в голову, что снимать осаду — дело армии, а не троих человек.
— Ну, вот сколько вас тут есть, такие и силы, — произнес его сиятельство, иронично ухмыльнувшись. — Если ты думаешь, что я дам вам армию, то нет. С армией любой дурак справится. На кой хрен мне вы тогда?
В целом, звучало, конечно, разумно… Мне сразу вспомнилось, что говорил сержант по поводу маркграфских злоключений: конечно, армия нужна его сиятельству в городе. Дать в наше распоряжение он никого не может, даже если бы и хотел. А он не слишком-то хочет: рисковать своими любовно набранными мушкетерами — не то же самое, что подозрительными бродягами без роду и племени.
— Ладно, так и быть, — продолжил маркграф, деланно смягчившись. — Когда все это только началось, я отправил для обороны монастыря полуроту мушкетеров под командованием лейтенанта Хорна. Если кто-то из них еще жив, пусть поступают под ваше командование. Бумагу я выпишу.
Я почтительно кивнул, давая понять, что на большее и не рассчитывал.
— Теперь что касается награды, — произнес маркграф, извлекая из ящика стола какой-то пергамент. — Награда — триста крон, плюс патент лейтенанта моего полка. Поскольку вас трое, то деньги вы, вероятно, поделите, а вот патент — только один, три лейтенанта мне не требуются.
Он с интересом оглядел нас: похоже, размышлял о том, не передеремся ли мы из-за этого патента прямо здесь.
— Ну, мне патент без надобности, — тихо проговорила Лана.
— А жаль, — усмехнулся маркграф. — Баба-лейтенант — это было бы даже забавно. Ни у кого нет, а у меня — есть.
— Я тоже, пожалуй, откажусь от этой чести, — произнес Макс. — Для Максима из Свиблово это слишком много, а для Лорда Безземельного — слишком мало.
— В каком это смысле, место лейтенанта в моем полку для вас слишком мало? — переспросил его сиятельство, недобро уставившись на Макса. «Трех мушкетеров» он, разумеется, не читал.
— Простите его, ваше сиятельство, он неудачно пошутил, — поспешно произнес я, легонько пнув Макса носком сапога. — Будем считать, что о награде мы договорились.
— А коли, так, то я вас больше не задерживаю, — произнес маркграф, обратив свой взор к бумагам на столе. — Впрочем, еще одно. Ты ведь тут старший, парень?
Он обратил на меня долгий взгляд, который я постарался выдержать и кивнул.
— Подойди-ка, — скомандовал он и протянул мне руку. Я в ответ протянул ему свою левую: уже догадался, в чем он хочет удостовериться.
Его сиятельство в самом деле взял меня за руку и отодвинул манжет рубашки, взглянув на браслет. Увидев синий камень, он удовлетворенно хмыкнул и отпустил мою руку.
Мне ужасно хотелось спросить его, для чего же ему понадобился егерь с синим камнем, но знания в области этикета и общая осторожность говорили мне, что задавать подобные вопросы неуместно.
— В какие сроки мы должны приступить? — спросил я.
— Сроки? — его сиятельство поднял на меня удивленный взгляд. — Да я, собственно, вообще не понимаю, какого черта вы все еще здесь! Эй, дежурный! Проводите!
***
Когда мы спускались по плохо обтесанным каменным ступеням Брукмерского замка вниз, сопровождавший нас алебардист, молодой парень с редкой бородкой и небольшим шрамом на скуле, вдруг наклонился ко мне и прошептал дрогнувшим голосом:
— Ваше инородие, пойдемте со мной. Вас кое-кто еще в замке хочет видеть.
Я удивленно поднял на него глаза. Макс и Лана тоже.
— Именно меня? — уточнил я. Парень кивнул. Он был бледным, а руки его заметно тряслись.
— Вы, господа, идите, — кивнул он Максу и Лане. — Их инородие вас потом нагонит. Он ненадолго совсем.
— Но кто меня может хотеть здесь видеть? — спросил я, внутренне перебирая всех своих знакомых в этом мире. Олег? Но в «Болотном змее» мне сказали, что он покинул Брукмер неделю назад. Бажан говорил, что до лета будет в Кирхайме. Прочие мои знакомые все в Кернадале. И тем не менее, этот человек говорит, что хочет видеть именно меня. Удивительно.
Я кивнул ребятам и двинулся вслед за солдатом. Тот постоянно затравленно оглядывался по сторонам, а шаги в дальней стороне коридора заставляли его остановиться и переждать.
— Только вы, ваше инородие, ради всех восьми Мучеников, не говорите, что это я вас привел, — прошептал он сбивающимся голосом. — Если его сиятельство узнает, меня повесят. Но я ведь ничего плохого не хотел. Честное слово.
— Я ни в чем тебя не виню, — ответил я, пожав плечами. — Но скажи уже, к кому ты меня ведешь.
— Сейчас сами все увидите, — ответил он. Мы как раз стали подниматься по винтовой лестнице, окруженной рыжими кирпичными стенами.
В конце лестницы оказался дверной проем, задрапированный легкой, струящейся фиолетовой тканью. А еще я почувствовал запах — сладкий аромат цветущего жасмина. У меня появилось какое-то предчувствие, но я никак не мог уловить его. Словно обрывок сна, за который никак не может зацепиться мысль. Наконец, я коснулся рукой покрывала и отодвинул его.
— Ну, здравствуй, — произнес голос: мелодичный, чуть отстраненный и до боли знакомый. — Вот мы, наконец, и встретились.
Она стояла передо мной, и выглядела точно так же, как в моих видениях: рыжеволосая в простом белом платье, перехваченном поясом. Познакомившись немного со здешней модой, я отметил про себя, что это именно домашняя одежда: ни одна знатная дама в таком не то что не вышла бы на улицу, но и гостей принимать ни за
