— А вас-то как зовут? — запоздало спросил Катранджи, чувствуя, что уже попал под жёсткое обаяние внешне вполне заурядной девушки. В том смысле «заурядной», что принадлежала она по всем параметрам, кроме красоты лица, к низшим слоям общества. По крайней мере, в этом наряде.
— Анастасия. Этого достаточно. Нам с вами в ближайшее время беседовать едва ли придётся…
Повинуясь её жесту, две другие телохранительницы выскользнули из комнаты. Ибрагим с Кристиной помедлили несколько минут. Выстрелы практически прекратились. Значит, сейчас самое время. Внутри здания бой вести некому, на улице силы правопорядка ещё не появились. Очень может быть, тоже выжидают. Особой команды или — чем дело кончится.
— Наша очередь, — сказал Кристина. — Настя следом пойдёт.
Оставшись одна, Анастасия быстро уничтожила все следы своего здесь пребывания, одежду турка спрятала в наплечную сумку, под неё — автомат. За несколько секунд переоделась в недорогой бежевый брючный костюм.
Из нагрудного кармана извлекла переговорник.
Ответил ей Уваров.
Настя в немногих словах доложила о своих действиях и планах.
— Молодцы. Продолжайте. Свяжемся, когда на точку придёте.
— А вы как? — не сдержалась она, хотя в данном положении вопрос был лишним. Не по уставу и вне субординации.
— Нормально. Идём катакомбами на свою позицию. Удачи тебе…
Он сказал — «тебе», а не «вам», и это по-особому её тронуло. Ей реально не было и двадцати человеческих лет, хотя по документам — уже двадцать три. Вдобавок — заставляло чувствовать себя старше и мужественнее звание подпоручика отряда «Печенег-7», того самого, который сформировали Ляхов с Тархановым при участии Уварова, исходя из собственных соображений и целей.
Кристина, держа на отлёте довольно большой, но плоский пистолет незнакомой турку модели, вела его вниз по узкой, грязной, железной лестнице, проложенной внутри кирпичной выгородки, рядом с шахтой мусоропровода. Пованивало здесь мерзостно, и Ибрагим всё время боялся ступить ногой в какую-нибудь гадость. Он был очень брезглив. А девушка, будто намолчавшись раньше, говорила почти непрерывно, тихо и даже ласково, на шаг опережая мысль Катранджи:
— Вы, дядя, на улицах только не дёргайтесь. Любая ошибка стоит жизни. Не моей, вашей… Одесу вы не знаете, и знать вам её не нужно. Мы идём к моей тёте, то есть вашей сестре, Розалии Борисовне, на улице генерала Бредова, дом сто пятьдесят шесть, это в самом конце Молдаванки, напротив Второго еврейского кладбища. На идише говорите?
— Понимаю всё, говорю кое-как…
— Правильно говорить вам и по состоянию не положено, — хихикнула Кристина. — Но главное вы поняли?
Понял?
Ибрагим сейчас готов был понять, что угодно. Жить хотелось до невозможности. Он раньше и подумать не мог, что такое случается. Вот рядом худощавая, стройненькая девушка. Она собралась его спасать. Зачем, почему, за какие деньги? Неужели жизнь стоит любых денег? Для него — да. Он готов отдать пусть и сто миллионов, чтобы его спасли. А она? За офицерское жалованье рискует. Что она именно офицер сверхсекретного и сверхэлитного подразделения, а не частная телохранительница, Катранджи не сомневался.
— Кристина, — приостановился Ибрагим, переводя дух перед выходом из подворотни. Хоздвор, уставленный мусорными баками, они уже преодолели без шума. — Если ты меня вытащишь, я заплачу лично тебе десять миллионов. И по три миллиона остальным…
Девушка снова хихикнула, жеманно и одновременно маняще, как и положено подцепившей клиента и начавшей его вываживать «бульварной бабочке».
— Ловлю на слове, дядя. Десять мне и по пять — девочкам. Вот тогда и бросим эту поганую работёнку…
Он не сразу понял, что именно она имеет в виду. Военную службу? Потом сообразил — девушка не хочет расшифровываться. По виду и замашкам она явно промышляет на панели? А почему и нет. Преступный мир Одессы, претендующей на статус «Вольного города», наравне с Данцигом, Триестом или Луандой, настолько многослоен и разветвлён, что проститутка (в ранге эскорт-леди, если по-европейски), вполне может подрабатывать бодигардом, а почтенная мать семейства — наводчицей, или хипесницей, «воровкой на доверии». Знаем, читали.
— Договорились. Слово Ибрагим-бея крепче дамасской стали…
— Но не такое гибкое? — искоса посмотрев на него, спросила Кристина, не прекращая сторожко оглядываться вокруг. Не заметила ничего подозрительного, подняла юбку почти до пояса, отчего у Катранджи пересохло во рту. Трусики на ней были голубые, чулки кружевные и почти прозрачные, «разжигающие воображение». Не обращая внимания на его реакцию, вложила пистолет в петельки на узких ремешках-подвязках.
— Идём вдоль стены, ты за неё придерживайся, старый пьяный осёл. — Это она говорила уже громко, с визгливо-скандальными нотками в голосе. И тут же шёпотом: — Через остановку сядем в трамвай, и всё…
— Может, лучше в такси? — тоже едва шевеля губами, предложил Ибрагим.
— На Молдаванку — не стоит… — ничего больше не объясняя, ответила девушка.
Катранджи мотивированно вертел головой, пытаясь засечь остальных телохранительниц, но — бесполезно. Если даже они и находились поблизости, его квалификации не хватало, чтобы обнаружить сопровождение.
Кристина вела его короткими, застроенными старинными трёх– и пятиэтажными домами переулками, и в них было так тихо и спокойно, что невозможно и представить, будто в нескольких кварталах отсюда только что кипел нешуточный бой.
Что жители попрятались — это неудивительно. Но вот почему в поле зрения ни одного городового ?
— Я тебя втащу в трамвай, но чтоб вёл себя тихо, никаких безобразий. Мне тебя выкупать из полиции нечем и незачем… — продолжала она наставлять дядюшку, так, что на соседей улице было слышно.
Катранджи, два часа назад всесильный владыка полумира, неожиданно понял, что без этой резкой и даже грубой моментами девушки ему трудно будет отмазаться даже от обычного городового, не говоря о настоящих профессионалах. Если уж на него объявлена «большая охота». Сам генерал Чекменёв, правая рука Императора, не веря в помощь армии и жандармерии, сбежал куда-то, пообещав не более чем скорую встречу, если удастся выжить.
Кристина за руку вывела Катранджи к трамвайной остановке, где около десятка мужчин и женщин разного возраста оживлённо обсуждали только что завершившуюся перестрелку на бульваре. Говорили, что весь центр города перекрыт полицией и столько-то трамвайных маршрутов не ходит. Это могло быть правдой, но остальные мнения были совершенно фантастическими. Ближе всего к реальности лежала гипотеза (подаваемая, как принято в Одессе, в виде постулата), о том, что имела место большая разборка между «мальчиками» с Пересыпи и Фонтанов за право поделить Центр с молдаванскими. Дискуссия обещала перейти в нешуточный скандал.
