— Там не так все устроено…
— Ты дофига умный? А-ну, давай–ка еще пару заходов на полосу.
— Ну семпааааааай!!!
— Тогда стой, где стоишь, как раз хотел опробовать трофей. — неумело накладываю стрелу на тетиву. — Эй, Мичи, ты куда?!
Вот это настрой, вот это я понимаю тяга к спорту — любо–дорого посмотреть. Возможно, мне стоит сменить призвание пока не поздно — стать педагогом. Судя по парочке Хоши–Мичи, я отлично нахожу общий язык с детьми. Главное не попасть на старшие классы, боюсь, с местными старшеклассницами я буду манкировать своими служебными обязанностями и со временем стану совсем как тот крутой учитель из старого аниме. От одной мысли о подобной перспективе меня бросает в дрожь, лучше быть обоссаным бандой банчо, чем ЭТО…
Вторая часть тренировки — отработка приемов проходит дома под моим чутким руководством. К сожалению, в этом направлении Мичи не продвинулся ни на йоту — сказалось мое отсутствие, а больше ему тренироваться было не с кем. Немного поваляв мальчишку по напольному татами, мне в голову приходит одна «гениальная» в своем идиотизме идея: а что, если один из образов моей Рейки, окутает не меня а Мичи? В теории он должен на время перенять технику образа, как это делал я, возможно, таким образом мне удастся ускорить его прогресс. Нужно лишь подобрать подходящий образ какого–нибудь джитсера. Со мной, к сожалению, такой финт ушами не прокатит я не обладаю сверх гибким телом и скорее всего нахватаю травм во время подобной тренировки, но Мичи — он другой, его организму хватит адаптивности для того, чтобы обойтись без травм. Главное правильно подобрать для него мастера бразильского джиу–джитсу — такого, который делал ставку не на свои физические кондиции, а лишь на отточенную технику и опыт. И, кажется, у меня уже есть подходящая кандидатура, эти двое идеально дополнят друг–другу.
От меня расходится Рейки, привычно формируясь в череду сменяющихся образов. Волевым усилием гашу эту «карусель» и передо мной остается лишь один образ — старик с огромными залысинами в аккуратном кимоно, которое смотрится откровенно нелепо на его тощих плечах, но я не обманываюсь его жалким внешним видом — в этом тщедушном теле сокрыт огромный опыт первопроходца и идейного основателя бразильского джиу–джитсу.
Мужчина передо мной, как и Мичи, был рожден со слабым телом. Седьмой ребенок в семье, страдающий с детства обмороками, он в худшую сторону отличался от своих коренастых и крепких братьев. Но именно эта его слабость позволила модифицировать традиционное джиу–джитсу и дать начало новому пути в основе которого была не грубая, физическая сила, а отточенная техника. Мне повезло, я видел не только старые, черно–белые записи его боев, но удостоился чести лично перенять его опыт. Покойся с миром, Хелио Грейси, память о тебе будет жить вечно. Созданный тобой путь продолжится здесь, в этом новом мире ты повторишь свой старый подвиг — вновь покоришь Японию своим джиу–джитсу. А этот мальчишка напротив поможет — станет идеальным сосудом для твоей мудрости, прощай учитель.
— Эй, семпай, вы что плачете? — образ патриарха Грейси разрывает со мной связь и делает шаг в сторону нового ученика, первого в этом мире.
— Совсем дурак? Соринка в глаз попало. — странная пустота внутри, словно лишился чего–то важного.
— Семпай, я как–то странно себя чувствую.
— Я тоже пацан, я тоже.
— Нет, семпай, я серьезно! — паникует мальчишка за спиной которого возвышается образ отца бразильского джиу–джитсу.
— Давай продолжим тренировку, если не хотим опоздать на закрытие фестиваля.
В сторону храма Асакуса шагаем в гробовом молчании. Каждому из нас есть о чем подумать. Мне — о том, чем чревато подобное разбазаривание Рейки, а пацану — о появлении странного наития, которое помогает ему исполнять приемы бразильского джиу–джитсу, даже те, что я ему еще не показывал. Мне еще предстоит придумать достойную отмазку, а пока я скормил мальчишке стандартную байку формата «ты просто не такой, как все». Пришлось обильно навешать ему лапши на уши о невиданном таланте и его предрасположенности к джиу–джитсу, что отчасти является правдой, но ни хрена не проясняет. Жалею ли я о том, что совершил — нет конечно, рефлексия не моя сильная сторона. Я циничный, черствый ублюдок, который использует наивного пацана в собственных целях. На этом этапе уже поздно строить из себя святого. А вот безвозвратная утрата части Рейки, хоть никак и не сказывается пока на моем организме, но сам факт настораживает, а все из–за того, что мне неизвестны механизмы работы Ки. Возможно, я совершил страшную ошибку, превратил себя в какого–нибудь Ки–инвалида или «отстегнул и выбросил» несколько лет жизни — черт его знает, как эта мистика устроена.
Семпай, семпай! — Мичи хватает меня за рукав и увлекает за собой, поближе к огромной толпе, что перекрыла собой все подступы к храму. — Смотрите, начинается!
На высоком, деревянном помосте, опершись на колени, восседает группа каннуси — священнослужителей синто, числом в пару десятков. Они обряжены в сейсо — традиционные, парадные одеяния. Со своего места я могу оценить лишь их роскошные накидки и высокие, черные колпаки.
Внезапно со стороны самого храма раздается бой барабанов. Громкость и частота ударов стремительно нарастает и в момент кульминации я замечаю, как священнослужители немного подаются вперед и возносят к небу свои ритуальные жезлы под названием онуса. На этом моменте в голове происходит небольшой когнитивный диссонанс — память Тон–тона подсказывает, что жезлы должны быть деревянными, а ленты украшающие их бумажными. Но я отчетливо различаю блеск металла и это касается не только стержня жезла, но и лент, свисающих с его навершия. Мое удивление не длится долго, спустя секунду все проясняется: тусклое, желтоватое свечение пробивается сквозь нательные халаты священников в области груди и перетекает в их ладони, сжимающие загадочные жезлы — где–то я это уже видел, причем совсем недавно. БУМ! — отбивают барабаны свой последний такт, наступает гробовая тишина и из–за помоста показываются батареи салютов, перетянутые яркими, красными лентами. Затишье перед бурей прерывают каннуси, они синхронно взмахивают своими светящимися ритуальными орудиями, отчего Ки грома, содержащаяся в металлических жезлах, начинает резонировать между собой и тянуться друг к другу, образуя некий аналог электрической цепи. Когда она замыкается, каннуси также синхронно «смахивают» свою коллективную Дэнки на украшенные батареи салютов. Под овации толпы фейерверки взмывают к небу, тысячи глаз восторженно следят за огненными цветами, что распускаются на вечернем небосклоне, а я, как идиот, продолжаю пялиться на священников.
Ёб твою мать, Антон, какие нахрен священники?! Сегодня эти добродушные ребята в смешных колпаках детонируют своей Ки салют на потеху публике, а завтра подорвут боезапас танка или магазин в разгрузке вражеского бойца. О, нет, эти чертовы каннуси далеко не простые священнослужители…
— Семпай! Было круто!!! — скачет вокруг меня восторженный мальчишка, сверкая своими блестящими от возбуждения глазенками.
— Ты даже не представляешь насколько, даже не представляешь…
— Пойдемте, процессия уже началась! Сейчас будет огненный сплав по Сумиде. — под звуки флейты и возобновившийся бой барабанов толпа японцев тронулась с места.
— А может ну его этот сплав, я еще фейерверки не переварил.
— Вот! Видите, семпай, а вы еще идти не хотели! — да лучше бы и не ходил, спал бы себе спокойно и горя не знал.
Благо, остальная часть праздника обходится без сюрпризов. Мы всего–то прогулялись вдоль набережной, наслаждаясь музыкой и наблюдая за плывущими по Сумиде, красиво украшенными лодками, на чьих бортах трепетали от ветра многочисленные факелы. Шли мы неспешно, поэтому огненные лодки достаточно быстро обогнали нас и превратились в яркие точки на вечернем горизонте. Не сказать, что вечер удался, но он определенно подкинул мне новой пищи для размышлений.
