Корнелиан при этих словах снова очень внимательно посмотрел на меня, после чего снова коротко мне кивнул, и уже осмотрел остальных курсантов.
– Идентичная карта Септиколии, со шрамами Разлома, с зонами ответственности контроля границ и полным политическим устройством, также сегодня появится в вашем персональном помощнике. Прошу к нашей следующей встрече заучить все регионы и зоны ответственности стражей границ Разлома. Сейчас же наша вводная лекция закончена. Нет смысла дальше грузить вас детальным массивом знаний, пока вы не приобретете для этого фундамент в виде проштудированных вводных уроков. Но есть еще кое-что, последнее, что вам сегодня необходимо узнать.
Мы в Корпусе придерживаемся довольно простой, но действенной формы обучения: сначала подробно рассказываем и развернуто показываем, а потом обучаем действием, закрепляя знания на практике. Поэтому всю ближайшую неделю вы проведете с командой инструкторов на аэростате «Нереида», патрулирующим южную оконечность шрамов-близнецов, в зоне ответственности имперских легионов и хищников. Внимательно смотрите, слушайте и запоминайте, соотнося все увиденное с тем, что проштудируете в открытых в ваших персональных помощниках уроках. До встречи в этой аудитории через восемь дней.
Корнелиан снова посмотрел на меня, и заговорщицки подмигнул.
Он, конечно же, не сказал о самом главном. Нас вывозили прочь с территории Корпуса ради проверки – как способ узнать, не появится ли желание у новоиспеченных кандидатов сообщить неожиданно крамольные вести в Инквизицию.
Именно поэтому и патрулирование малых шрамов проходило для нас на территории зоны ответственности Хищников и имперских легионов – откуда, как могло показаться, курсантам было проще выйти на контакт с Инквизицией.
Но сейчас, глядя на веселого капеллана-архивариуса, я думал совсем не об этом. «Хочешь рассмешить Морриган – расскажи ей о своих планах», – любил часто приговаривать Десмонд одно время, однажды услышав эту фразу от отца. Вот и капеллан-архивариус Корнелиан Мак так уверенно говорил о нашей грядущей встрече, что я подумал не погорячился ли он с уверенностью.
В своем предчувствии я не ошибся.
Потому что и состоялась наша с Корнелианом встреча не через неделю, а почти через две, и дожили до нее далеко не все, кто присутствовал сегодня в аудитории.
Глава 18
Выжженная, мертвая земля нейтральной полосы – отделяющая шрам разлома от мира живых, недавно осталась позади. И сейчас мы летели на малой высоте над зеленым покрывалом. Кажущийся бескрайним морем листвы лес расстилался внизу насколько хватало глаз. Но впечатление было обманчиво – мы сейчас находились почти над центром леса, и совсем скоро впереди из туманной дымки низких облаков должны были показаться горные вершины.
Мы летели над лесом Фегервар, раскинувшимся на юго-востоке от нижнего шрама-близнеца. Над лесом, расположенным между двумя отрогами варгрийских гор, сужающимися на восток бутылочным горлышком. Расположенными так, что граница леса и шрама разлома на западе протянулась на расстояние более пятидесяти лиг, а вот на его противоположной восточной, узкой части, между сужающимися отрогами Варгрийского хребта, граница Новогородской республики с лесом составляла менее десяти лиг.
Фегервар был одним из немногих мест в обитаемой Септиколии (кроме Разлома), неподвластных ни имперской, ни терранской, ни гильдейской, ни инквизиторской, ни гильдейской, ни боярской, ни княжеской – никакой человеческой власти. Это был лес, принадлежащий дриадам.
Сроднившиеся с природой лесные девы жили здесь испокон веков. До открытия шрамов Разлома будучи к людям откровенно враждебны, сведя контакты с обычными людьми (исключительно с мужчинами и маленькими, как правило похищенными девочками) лишь к утилитарным целям сохранения популяции.
Да и после открытия Разлома отношение дриад к людям поменялось не сильно. Люди же лесных дев не просто не любили, их ненавидели даже больше суккубов – в случае игры суккуба с мужчиной у последнего хотя бы был шанс сохранить жизнь и рассудок. В случае попадания в плен к дриадам – нет. В случае попадания в плен к дриадам не было шанса даже на легкую смерть – это было в большинстве недосягаемой привилегией.
Ситуация постепенно начала меняться после того, как в Септиколии появились терране. Близкие к природе лесные нимфы с Терры, поклоняющиеся богине Живе, в Фегерваре прижились, и постепенно политика полного отчуждения с человеческой расой начала меняться. По прошествии пяти сотен лет дриады уже не были открыто враждебны людям.
Но не были и сильно дружелюбны. Ныне между Фегерваром, Варгрией, Новогородом и Ганзой была налажена торговля. В лес двигались самые разные товары, взамен Фегервар отдавал свою плоть-от-плоти: большинство самых умелых жриц в лечебницах Живы являлись именно юными дриадами. В основном дочери народа лесных нимф, прибывших с Терры.
Кроме того, природные целительницы периодически появлялись в самых разных фамилиях, а также при дворе. Заполучить себе на контракт целительницу-дриаду – было не просто успехом, это было статусным успехом.
Впрочем, обычными людьми дриады по-прежнему были откровенно нелюбимы. Чувства простого народа балансировали даже ближе к границе ненависти. Потому что в лечебницах богини Живы лечились в основном индигеты, и потому что до сей поры не каждый мужчина, приблизившийся к лесу, возвращался обратно домой. Впрочем, никто в здравом уме к границам Фегервара без приглашения или дозволения старался не приближаться.
Не только из-за покровительства Рима, признавшего лес отдельным имперским округом: несмотря на близость к Варгрии и Новогороду, несмотря на барьер между имперскими землями и Фегерваром в виде разлома, лес еще по старому делению границ являлся частью Запада Септиколии.
Не только из-за покровительства варгрийского кесаря, которому Фегервар был выгоден: дриады закрывали более пятидесяти лиг границ шрама разлома, и со стороны леса можно было не ожидать атаки демонов. На выходе из бутылочного горлышка между отрогов находился лишь небольшой варгрийский форт с двумя патрульными ротами Пограничной стражи – Хвойная застава.
Леса избегали по большей части из-за поддержки дриад богиней Живой.
Однажды, во времена моей молодости (первой молодости), новогородский князь, у которого по воле совета старших дриад отозвали в лес его любимую (во всех смыслах) целительницу, отправил за ней в лес небольшой отряд. Сотню своих лучших воинов, из которых треть была индигетами.
Об этом до сих пор было известно лишь считанным людям вне узкого круга в Новогороде. Мне в том числе: я был в курсе потому, что присутствовал в составе малого посольства, прибывшего в Фегервар на переговоры. Морриган также почитали в Великом лесу, а я тогда – как герцог Рейнар, пользовался прямым благословением богини.
Поэтому после того как отряд воинов новогородского князя сгинул в Фегерваре, в Мессену, где я на тот момент занимал пост Советника Сената по политическим вопросам при командире Первой горной бригады, новогородский князь отправил вестника с просьбой ко мне тайно прибыть в Новгород. И только там князь Владимир озвучил мне просьбу поучаствовать в посольстве.
Отказывать Владимиру я тогда не стал, и к малому посольству присоединился.
Переговоры завершились успешно. Вернее, переговоров даже не было – всех пленных, всю сотню воинов, нам передали без какого-либо торга и даже без условий, удивительное дело. Впрочем, дриад вообще сложно понять – у них совершенно иное, нечеловеческое мировоззрение и часто непонятная людям и индигетам логика. «Время вашей оплаты еще придет», – только и сказала нам прибывшая на поляну встреч главная дриада, после чего дала указание освободить всех пленных и не прощаясь с нами, удалилась.
Сейчас, глядя на зеленое море листвы за бортом, я вспоминал все это, стоя на баке аэростата Нереида – одного из двух двухпалубных патрульных фрегатов Императорского Воздушного флота, дислоцированных на Севере, в Лонгфьорде. Фрегаты Нереида и Наяда уже третью неделю проводили патрулирование шрамов-близнецов с севера на юг, по пути прибыв в Мессену и приняв на борт курсантов офицерской школы, а также рекрутов Корпуса.
