пленного в бок. Не сильно, но ощутимо. Пленный застонал и даже немного сомлел, но я встрянул его за воротник и заорал прямо в стекла противогаза:
— Внятно отвечай, сука! Где находится, сколько людей?!
— За Козловкой… севернее, пол километра, где старая ферма. Челове… — он застонал, я дал тяжелого подзатыльника. Противогаз немного съехал вперёд, и пленный окровавленными руками быстро поправил его на голове. Надеется жить, сука. И не заразиться. От нас не заразиться, в смысле.
— Сколько?!
— Человек тридцать, если с бабами. Было больше, но тут сперва прорывались менты, с города, потом следом зеки пришли. Ну а без солдат у нас потери были…
— Убью, мразь, гнида гнойная, вы зачем детей убили? Отвечай падла! — Боб каблуком резко наступил каблуком на правую кисть старлея. Раздался хруст, тот заорал:
— Они инфицированы! Нельзя допустить, чтобы инфекция вырвалась из города!
— Какой нахрен инфицированные?! Это, блять, дети! Если инфицированные, то лечите их, а не стреляйте!
— Это биологическое оружие! — заорал в отчаянии медик-наёмник. — Детям может и ничего, но большая часть населения была инфицирована «короной», а дети может и не болели. У них иммунитет тогда не зрелый был! Поэтому новая зараза их и не убила!
— Сука, мразь, — Боб в бешенстве начал избивать пленного ногами, тот сперва дёргался под ударами, а потом потерял сознание. Я схватил друга сзади за пояс, приподнял и оттащил Боряна назад. Тот несколько раз дернулся, а я завопил ему в ухо:
— Убьешь, идиот, мы должны сперва узнать…
— Убью! — Боряна явно накрывало, я приподнял его над землёй, чувствуя, что ещё немного, и брошу. Тот дрыгался, рычал, пытаясь вырваться, я пыхтел и прижимался лицом в его спину, чтобы не получить локтями. Мой автомат слетел с плеча и болтался на ремне, путаясь под ногами.
— Все, опускай, — внезапно угомонился Боб.
— Успокоился?!
— Да!
— Точно? Обещаешь?
— Да, мля!
Я тут же плюхнул его в лужу и со стоном схватился за поясницу. Ну и тяжёлый же боров!
Пленный завозился, попробовал встать, но поломанные пальцы правой руки не дали ему это сразу сделать. Боб тяжело зашагал к нему по луже, и наёмник все-таки уселся, закашлял, с ужасом глядя снизу вверх на крупную страшную фигуру в свете оставшейся фары. Я почти физически почувствовал его ужас. И то правда: ночь, дождь, снег, трупы товарищей и жуткие бородатые фигуры — не то бомжи, не то бандиты, но точно душегубы. А запотевшие стекла противогаза мешали нас толком разглядеть, и от этого становилось ещё страшнее. А уж большой Боб совсем ужасен, ему только бензопилу в руки и хоккейную маску. Ночной хоррор.
— Продолжай, — сказал я медику. — С чего вы решили, что они инфицированы?
— Да потому что только что загружали тела их родителей в прицеп, — всхлипнул он. — Они в заводском ангаре сегодня ночью умерли. Все четверо взрослых. Рядом со своими великами, — завыл старлей.
Боб тут же пошел к прицепу и стволом автомата приподнял край брезента. Я услышала как он охнул.
Я похолодел. Это что, те самые? Которых я видел ночью? Очень похоже…
— Нахрена вам трупы?
— На анализы. Патматериал нужен, детей особенно. И чтоб трупы не валялись. Жечь уже нечем, огнеметы кончились. Приказали в штабе. Детей не хотели убивать, это всё Кульшиньязов, сука косоглазая. Снайпер, у него крыша уже давно потекла, два года на войне! А их в лабораторию надо было. Иса говорит ушли бы… я не виноваааат, — опять впал в истерику боец.
— Рассказывай, что ты знаешь о заразе? — встрял Боб. Сказал почти спокойно, без крика. Даже присел рядом.
Пленный однако не реагировал, шмыгал носом под противогазом и пытался вытереть слезы сперва сломанными пальцами, потом рукавом, но лишь разводил кровавые полосы по стёклам. Мы сидели рядом с ним на корточках, и ждали, когда пройдет истерика.
Лязгнул, скрежетнул УАЗик и двигатель заглох. Чему-то там в железных потрохах пришла хана. Фара моргнула.
Боб дал пленному поздатыльник и повторил вопрос.
Из сбивчивого объяснения следовало, что главной особенностью нового вируса была не только высокая вирулентность и длительный бессимптомный период, но и его способность обходить иммунную систему человека. Несколько видов рецепторов делали вирус “всеядным”, давая возможность внедряться во все органы и ткани, превратив его в системную инфекцию. Больной человек некоторое время не имеет симптомов, но потом вирусная нагрузка становится запредельной и происходит быстрое разрушение пораженных тканей. А особенно интересно, что вирус наиболее сильные повреждения наносит организму, до этого приобретшему иммунитет от “короны”. Которой переболели все. Словно “корона” была подготовительным этапом, предшествующим основной атаке. Сильная иммунная реакция дает и чрезмерный ответ, разрушая вместе с вирусом и пораженные клетки, организм словно начинает бороться сам с собой. Но так как вирус имеет целый набор разных рецепторов, то пока идёт разрушение одних клеток, вирус уже поражает другие. И так до тех пор, пока у организма не заканчиваются ресурсы. Иногда по неясным причинам вирус задерживается в каком-нибудь органе, медленно выводя его из строя. Или не проявляет себя, делая из человека вирусоносителя и распространителя инфекции. Чаще всего вирусоносителями оказываются дети, либо из-за незрелого иммунитета, либо несформировавшейся в своё время чувствительности к “короне” и больших ресурсов молодого организма. А ещё по новым данным он в некотором проценте случаев поражал мозг, приводя к прогрессирующей деменции.
Самое главное, сказал пленный, что по данным наших военных вирусологов и информации, добытой разведкой, данный вирус искусственного происхождения, и вероятно достаточно быстро потеряет свои свойства. Примерно от двух до пяти лет. Главное — пережить этот период, дальше будет гораздо проще. Но, по словам медика, взрослые люди и те, у кого есть хронические заболевания, практически обречены, а вот дети имеют хороший шанс выжить. Так что если карантинные мероприятия не помогут, возврат в каменный век практически неизбежен. Взрослые вымрут, молодёжь одичает.
Пока пленный сыпал терминами и говорил, у меня появилось ощущение, что он не только пытается заболтать нас, но и чего-то ждёт.
— Так, харэ. Заткнись. Как часто и чем вы патрулируете?
— Дороги перегородили блоками, поля вокруг контролируют снайперские группы. Дрон летает. Расписание не знаю. Здесь вообще мало народу идёт. Потому командир сюда и перенес блок-пост. Нам же теперь тут жить. Пять лет.
— Да ладно! — изумился Боб.
— Да, — всхлипнул под маской наемник. — Я ж говорю, зараза пошла в народ, и единственный способ выжить — избегать всех контактов. Вообще. Всех. Командование выделило каждому подразделению район, который надо контролировать, и который должен самостоятельно выживать. Центроподвоз появится, когда вымрет большая часть инфицированных. Для сбора образцов и мониторинга вируса работает
