хочу! – взвился Чечук. – Я хочу вернуть себе свое тело.
Драго тяжело вздохнул.
– Знаешь, почему меня нашли, вытащили из навозной кучи и отправили вправлять вам мозги? Я имею в виду, почему меня, а не тебя, хотя ты вроде не дурак, и не его? – он ткнул клешней в сторону мертвого шахтера, чей истерзанный труп валялся на обочине.
А в самом деле, почему? Ответа на этот вопрос Драго до сих пор не знал. Ладно, раз открыл рот, придется говорить.
– Потому что я не ною: «ах, клешни, ах, щупальца, верните мне мое тело». Мне плевать, что кому-то это не нравится… – он снова громко щелкнул клешней перед носом у Чечука. – Вот такой он я. Ясно?
Начальник тайной полиции обреченно кивнул, и Драго решил закончить разговор. В общем, всё здорово, всё красиво, все довольны… Да здравствуют Древние боги… будь они неладны со своей наукой.
Глава восьмая
Живые и полумертвые
Отсутствие правильного понимания реальности равносильно отсутствию души.
Мао Цзэдун
Он хорошо помнил, как поднимался на борт шлюпки, которая должна была доставить его на космический корабль, на ковчег спасения. До этого он никогда не бывал в космосе, но разве это имело какое-то значение?
Там, на Земле, его звали Суло Кяхяри. Хотя матери, наверно, стоило назвать его «Куллерво»… Человек, которому не осталось места на земле. После передела 2110 года его страна была разорена, его народ растворился в десятках других, – и не осталось ничего, кроме названия в учебниках истории. Семья погибла во время террористической акции, которую устроили арабские эмигранты, требующие соблюдения законов шариата на территории мусульманских анклавов Финляндии. Теперь он покидал землю отцов – край туманных озер и сухих сосновых лесов. Будь она неладна, эта война… Финляндия, переполненная эмигрантами с Ближнего Востока, была вынуждена выступить в союзе с мусульманской Германией и Скандинавскими эмиратами против России и Европейского содружества. Нет, их не уничтожили. По ним просто прошлись гигантским катком. Русские ракеты превратили холмы Хельсинки в плоскую, как стол, песчаную равнину. Стол, на котором их съели без ножа и вилки. Их не завоевали. Просто высадились союзники… Германский десант – турки с золотыми полумесяцами на шее, готовые убить каждого, у кого не было смуглой кожи и темных волос…
Он был финном, как его родители, деды и прадеды, а жена – беженкой из Венгрии, одной из тех, кто уехал из страны после того, как Балатон превратился в радиоактивное болото. И звали ее не по-фински. Ее звали Като. И волосы у нее были не русые, а черные, как воронье крыло…
Она вела сына из школы, а мальчик был похож на отца…
Они нарвалась на немецкий патруль… И эти выродки – не арийцы, о которых рассказывала ему бабка, а темнокожие турки, – с хохотом отшвырнули ее и сына к стене, разрисованной яркими красками, и расстреляли. Суло прибежал, рыдая от горя, и нашел лишь обгоревшие трупы. «Напалм роднит людей», – так любил говаривать новый канцлер Германии Отто-Абдаллах фон Штруббер. Судя по официальной биографии, – немец с примесью суданской крови. Судя по стереофотографиям, негр. Судя по речам и поступкам, – бандит с большой дороги.
…Когда в центре реабилитации Красного креста финну Суло Кяхяри предложили лететь к звездам, он отказался. Как он оставит родные озера, леса? Если он полетит, то никогда не сможет отправиться с друзьями на рыбную ловлю. Никогда больше он не скажет господину Перью, что у него не клюет. А ведь у Перью всегда были самые классные голландские блесны. Все мужчины в поселке завидовали Перью Куста, потому что у него были такие блесны.
А потом он согласился. Он разрешил ввести в вену иглу, которая позволит забыть разом обо всем. О тусклых лапландских закатах. О Суоми. Об озерах, которые поутру тонут в тумане, об островах, которые каменными глыбами встают из воды. Один укол, и он перестал быть финном.
Все ушло.
Наступил сон. Бесконечный сон. Черный сон, в котором не существовало ни сновидений, ни пробуждения.
И вот – угол… Судорога сводит руки и ноги. Не надо было так глубоко нырять… Как он теперь выплывет?..
Суло открыл глаза. Ему обещали, что он проснется в раю.
Только почему так темно? Разве в раю бывает ночь? Или это у него в глазах темнеет? И почему лица ангелов такие грязные и усталые?
– Разойдитесь! Чего уставились?
Нет, это определенно не Господь. И даже не Святой Петр.
– Где я? – попытался пробормотать Суло, но из этого ничего не вышло. Он только захрипел.
А потом он закрыл глаза и на самом деле уснул.
Ему снилось, что он сидит на берегу озера. В руках у него удочка. На нем замечательный полосатый свитер, который мама подарила на день рождения, когда ему исполнилось восемь лет. Точно такой же свитер был у его любимого плюшевого мишки. Какое-то время Суло считал мишку своим братиком. Тем более что на спине у мишки была пришита маленькая белая лейбочка «Юсо Кяхяри». Просто мишке не повезло: он родился плюшевой игрушкой.
Они с мишкой сидели у озера, закинув удочки, сосредоточенно смотрели на поплавки и ждали, у кого первого клюнет.
А потом неожиданно налетел ветер. Очень холодный. Суло сжался, пытаясь согреться. Ветер не утихал. Он забирался за шиворот ледяными пальцами. Нужно что-то делать, иначе даже волшебный мамин свитер не спасет. Суло повернулся к мишке. Может, он отдаст ему свой свитер? Мишка плюшевый, и холод ему не страшен. Между Суло и мишкой стояла старая ржавая банка с землей – они ловили на дождевых червяков. Стараясь не опрокинуть банку, Суло потянулся к мишке. Позвал:
– Юсо! Юсо!
Однако мишка не шелохнулся. Он сидел неподвижно, уставившись на поплавок. В какой-то миг Суло усомнился: может, ему только кажется, что мишка живой?
Он вновь потянулся к Юсо, но банка мешала. В ней было что-то противное, гадкое. Может, ржавые пятна, проевшие некогда сверкающую, искрящуюся жесть, а может, отогнутая крышка с металлическими заусенцами. Казалось, тронешь банку, и эти стальные крючки намертво вопьются тебе в руку.
И все же Суло решил не отступать. Он уже не замечал порывов ветра. Ему надо непременно сделать так, чтобы Юсо обратил на него внимание, поговорил с ним. Подняв с земли палочку, Суло попытался отодвинуть банку, но ничего не вышло. То ли банка была слишком тяжелой, то ли палочка слишком тонкой.
Тогда он вскочил и что есть силы пнул банку ногой.
Банка опрокинулась и медленно-медленно
