class="p1">— А сейчас… — улыбнулся старик и опустил взгляд на свой пистолет. — Ты как-то спрашивал у своих противников, боятся ли они смерти. Забавно, конечно… но ты у меня можешь не спрашивать. Я тебе отвечу. Нет, не боюсь.
— Вы собираетесь? — с лёгким шоком спросил я, не понимая, как вообще на такое можно согласиться.
— Да, — кивнул он. — В моей голове очень много секретов. Невероятно много. Они не должны стать достоянием ОПВС, не должны стать достоянием клана Грей. Иначе… иначе может быть худо. Скажем так. Не вся Академия уничтожена. Жив ты. Жива ещё одна группа. Кто-то был на задании, кто-то просто пропал из зоны видимости… но Академия в том или ином виде жива. И я это знаю. Как и многие такие же, как и я. И это не должны узнать. Ты… они могут думать, что ты на это надеешься, поэтому я сейчас это спокойно говорю. И это лишь верхушка айсберга. Поэтому… сейчас будет спусковой крючок, который запустит волну интересных событий.
Старик снова открыл ящик, достал листок бумаги, быстро написал что-то, причём достаточно много, я удивился его скорости, а потом снова достал сигару. Новую. Старую он за время нашего разговора скурил, а потом с улыбкой посмотрел на меня.
— Знаешь, — взял он сигару в руки, — я никогда не курил. А эту сигару, именно эту, решил скурить в тот момент, когда решусь на что-то… грандиозное. Не подведи меня, Нулевой.
Потом он сделал ещё одну затяжку, взял пистолет в руки, приложил к виску и с улыбкой, полной безумия, нажал на спусковой крючок.
Я снова сидел в своей камере уже третьи сутки. После того, как старик решил уйти из этого мира «красиво», проведение всех мероприятий просто заморозили на неопределённое количество времени. Даже «стражники» ко мне зашли и сказали, что финал турнира перенесён на неопределённый срок, что они такие бедные и несчастные не могут больше на мне зарабатывать. Я лишь усмехнулся и пытался обдумать слова старика.
Он говорил, что его смерть станет спусковым крючком для чего-то. Скорее всего, сейчас какие-то представители, лояльные ему, что-то делают, но осторожно. Гарантированно сейчас ведётся расследование, опрашиваются все причастные и не причастные. Но ко мне, к единственному свидетелю произошедшего, до сих пор никто не пришёл, что меня удивляло.
Каждый день я прокручивал тот момент в голове. Вот мы общались, пытались прояснить моё прошлое, а потом миг… и он решился на самоубийство. Не знаю, болел он чем-то или нет, но в любом случае это выглядит именно так, как и было сделано. Он просто пустил себе пулю в висок.
Мне попытались обвинить в доведении этого старика до самоубийства, но, спасибо Хендмейну, с меня подозрения сняли. Вроде бы он меня отмазал, когда заступился, а вроде облил помоями с ног до головы, уточнив, что когнитивные и умственные способности у меня заметно ниже, чем у среднестатистического человека, а соображать могу я только с помощью чипов.
Я вновь и вновь открывал список целей. Легат там числился, но рядом с ним была пометка — мёртв. Именно что мёртв. Даже система анализа подтвердила, что он умер, когда пустил в себя пулю. Да и не просто умер, а уничтожил чип, который был не так хорошо защищён, как у меня. Конечно, местные программисты точно попытаются что-нибудь оттуда достать, но, думаю, не выйдет. Работа любого чипа основана на работе мозга, так что, без мозга чип мало что может, а информация в нём храниться тем более не может, он берёт её из «блоков памяти» нашей ЦНС.
Но и просто так я не сидел. Я продолжал тренироваться, оттачивать техники, двигаться, просто наращивать свою физическую мощь, как мне казалось. За один день, за неделю, за месяц почти никаких результатов для моих мышц… но я просто чувствовал себя немного выносливее, мог дольше стоять в планке, мог дольше стоять на руках. В общем, я развивался, но не так быстро, как хотелось бы. Я всё же ограничен ресурсами своего тела, а пайку мне снова снизили для поддержания всего одной единицы подконтрольного вещества. Удручало… но я привык как-то так жить. Вроде хочется немного есть, а вроде сыт.
Иногда ко мне заходил стражник, я даже не вставал с выдвинутой койки, просто сидел и смотрел на него. Этот был явно новенький, робкий, немного пугливый. Меня это даже немного забавляло. Он каждый раз внимательно смотрел на меня, когда приносил очередную порцию жаренного, что меня удивляло, мяса.
На вторые сутки он выглядел более смелым, более решительным. Смело зашёл, даже не сняв свой автомат с предохранителя, повернулся ко мне спиной, выдвинул стол и поставил на него тарелку с едой, после чего уже развернулся и бегло осмотрел меня. И вышел, хотя по его виду, по тому, как он стоял, можно было понять, что он что-то хотел мне сказать.
На третьи сутки ничего так и не изменилось, только он более смело зашёл, автомат был на этот раз за спиной, спокойно всё сделал и так же спокойно вышел. Видимо, у него был какой-то спор со своими товарищами, так как, когда дверь открылась второй раз, чтобы выпустить охранника из моей камеры, там послышались восторженные возгласы.
Кормили меня, к слову, один раз в день. Но зато как! Обжаренный трёхкилограммовый кусок мяса. Горячий… даже со специями… даже столовые приборы, чтоб их, ставили. Я даже начинал чувствовать себя нормальным человеком. Просто внутри бетонных стен толщиной около двух шагов. Ну и дверь была металлическая с бетонным усилением с моей стороны.
На четвёртый день, по прошествии как раз нескольких суток, снова зашёл этот же паренёк. Но на этот раз он задержался, повернулся ко мне и склонил голову на бок. Я смотрел на него и пытался понять, что же он хочет, долго пытался это сделать, наверное, с минуту. Он так и не двинулся с места, из-за чего мне пришлось брать инициативу в свои руки.
— Что ты хочешь? — тяжело вздохнул я, так и не встав со своей койки. — Не просто же так ты меня с минуту сверлишь взглядом.
— Просто хочу понять, что ты такое, — спокойно ответил паренек. — Все говорили, что ты — какой-то монстр, убийца, но я вижу спокойного человека, который просто ждёт.
— Спокойного человека, — усмехнулся я. — Моё спокойствие… дорого мне стоило. Ты бы лучше спросил, что со мной делали, из-за чего я начинал вести себя как монстр. А вообще, да, — посмотрел я на него и преобразил свою руку, — в каком-то смысле я — монстр. А вот ты даже не испугался…
— Я это уже видел, — спокойно сказал охранник. — Вживую впервые. Но вижу не первый раз, так что я не удивлён. Но мне говорили, да и сам я видел, как ты уничтожаешь своих соперников. Было видно, что ты… ненормальный, скажем так. Но я вижу вполне адекватного человека, который через многое прошёл.
— Очень через многое, — кивнул я, а потом бросил взгляд на дверь. — Тебя искать не будут?
— Я там сейчас сижу один, — усмехнулся боец. — Только вчера разносчики еды решили задержаться, чтобы узнать, что я могу, а что не могу. Сейчас там никого. И никого не будет. Ты находишься в… как бы правильно сказать.
— Тут только один вход и один выход, — ответил я за него. — Сто пятнадцать шагов вперёд, после чего будет Т-образный перекресток, а вот дальше не знаю, — соврал я, чтобы не привлекать к себе внимания, что я знаю примерное местоположение своей камеры относительно остального тюремного комплекса.
— Ну, примерно так, да, — кивнул он. — Рядом с твоей камерой моя сторожка и всё. Больше ничего в этом закутке на несколько сотен метров нет. Но всё равно… ты спокойный. Очень спокойный. Говорят, одного охранника ты убил, а меня даже не трогаешь. Почему?
— Тот каждый день глумился надо мной, — сжал и разжал я медленно кулаки, вспоминая того урода, гася в себе чувство злости и гнева. — Будил пинками, избивал несколько раз, когда я был немощным. Вот и поплатился он за это. Ты ещё никак не провинился. Ты тут новенький, судя по всему, впервые назначен охранять меня. Так что к тебе у меня претензий пока нет. Кроме одной. Ты тут служишь, а значит, виновен, как и все остальные.
— Меня сюда назначили десять дней назад, — выдвинул стул этот боец и присел на него. — Я даже не знал
