Несколько мальчишек торопливо выскользнули из кучки сверстников и подались к ближайшему проходу между постройками. Мишка еще повысил голос — почти до крика.
— Стоять! Стража задержать их!
Ученики Воинской школы, уже дано забывшие о деле и, разинув рты, наблюдавшие за происходящим, перегородили узкий проход и похватав ребятню, подтащили беглецов к Мишке. Пять пар глаз со страхом уставились на старшину Младшей стражи. Мишка отпустил ухо своего пленника и пихнул его к остальным.
— Слушайте меня и не говорите потом, что не знали. Холопу к оружию притрагиваться запрещено! Еще раз увижу около воинского железа, прикажу выпороть так, что задница вспухнет! И остальным скажите…
Мишка запнулся, потому что буквально напоролся на обжигающий взгляд Роськи. Роська стоял неподвижно, ничего не говорил, а только смотрел, и это было хуже всего. Захотелось развернуться и сбежать. Или попросить у Роськи прощения. Или… все равно что, но лишь бы не видеть этих глаз.
Мишка мотнул головой, словно избавляясь от наваждения и гаркнул:
— Пошли вон! — детишек словно ветром сдуло. — Десятник Дмитрий! Продолжать занятия! — «Курсанты», не дожидаясь команды преувеличенно заинтересованно окружили Кузьку. Митька, больше для порядку выкрикнул: «Слушаюсь, господин старшина», но никакой команды отдавать не стал, ее и не требовалось. Краем глаза Мишка уловил заинтересованную рожу Спиридона — тому-то, конечно, все эти экзерсисы были в диковинку, но очередь приказчика еще не наступила. Надо было заканчивать урок для Семена. Мишка обернулся к младшему брату и спросил:
— Всё? Больше здесь холопов нет?
— Нету…
— Ну, зови остальных поближе, поговорим.
Мальцы приблизились с заметной опаской, и Мишка заговорил с Семеном, но так, чтобы слышно было и остальным.
— Ты не огорчайся, что с самострелом не вышло, я тоже не с него начинал, а вот с этого.
Вытащив из ножен кинжал, Мишка немного побросал его в воздух, перехватывая рукоятку то так, то эдак. Потом метнул кинжал в заборный столб.
— Вот. Пока этому не обучился, самострела у меня вообще не было. Сначала учился стоя на земле, потом — сидя верхом. Пока выучился, накопил вес и силу, тогда уже смог самострел взводить. Теперь вот, других учу. — Мишка кивнул на «курсантов». — Могу поучить и тебя, если хочешь, конечно.
— Хочу, хочу! Научи, Минь.
— Хорошо. Сделаю тебе деревянный кинжал и начнешь…
— Деревянный! — разочарованно протянул Сенька. — Я думал, что ты меня по-настоящему учить будешь…
— Не перебивай! Учись выслушивать старшего молча и до конца. Я тоже с деревянного начинал, иначе бы без пальцев остался. Но настоящий кинжал у тебя будет. Когда Кузьма освободится, скажешь ему, что я просил его сходить вместе с тобой в оружейную кладовую и подобрать тебе оружие по руке. Завтра покажешь его мне, и я сделаю тебе точно такой же деревянный. Начнешь самого простого… Ну-ка, принеси мой кинжал.
Сенька пулей слетал к забору, долго раскачивал крепко засевший клинок, наконец вытащил его и вернул старшему брату. Мишка несколько раз подкинул оружие, заставляя сделать его только один оборот — так же, как когда-то показал ему первое упражнение Немой.
— Когда научишься, меня в Ратном может не оказаться, тогда покажешь свое умение Кузьме, а он скажет, что делать дальше. Когда буду уверен, что не порежешься, разрешу упражняться с боевым оружием, а до тех пор, от соблазна, твой кинжал будет храниться у Кузьмы.
— Дядька Михал! — Раздался голос одного из мальчишек. — А нам поучиться можно?
«Ну, слава Богу, я уж думал, что никто так и не осмелится. Надо же: „дядька Михал“ — это в четырнадцать-то лет. Интересно, а почему Михал, а не Михаил? И Дударик меня тоже так назвал».
— Учиться будете у Семена. Чему он научится, тому и вас научит. Назначаю его вам десятником. Ну, чего молчишь, десятник Семен?
— А что гово… Ой! Слушаюсь, господин старшина!
— Вот так-то.
— Дядька Михал! — раздался тот же голос, но Мишка не дал мальцу задать вопрос.
— Господин старшина! Если твердо решили учиться воинскому делу, для вас я — господин старшина. Он — Мишка указал на Семена. — Господин десятник, ну а Корней Агеич — господин сотник.
— Господин старшина, а нам кто оружие сделает? Ну, хоть деревянное!
— Оружейный мастер Младшей стражи Кузьма Лаврович. Не за так, конечно. Придется поработать. В кузне прибраться, в оружейной кладовой порядок навести, еще чего-нибудь, что Кузьма Лаврович прикажет. Да не ходите к нему всей толпой — у вас теперь десятник есть, вот пусть он и договаривается. Все поняли? Ну, тогда идите отсюда, Кузьме пока не до вас.
Ребята неохотно потянулись с кузнечного двора, а Сенька снова потянул Мишку за рукав.
— Минь, а Минь! А как же деревянный-то кинжал втыкать? Он же в забор не воткнется.
— А вот тут ты уж сам исхитрись. Сделай мишень из мокрой глины или из воска. А можно еще и вот так!
Мишка метнул оружие и клинок вошел точно в щель заборного столба. Сенька понятливо кивнул и снова принес брату кинжал.
— А еще как можно?
— А еще — вот так!
Клинок мелькнул в воздухе и вонзился в забор возле самого уха Спиридона. Тот суматошно дернулся в сторону, запнулся, чуть не упал и зло уставился на Мишку.
— Эй парень! Ты что очумел? По шее давно не получал?
Мишка, нарочито не обращая внимания на приказчика, спокойно высвободил клинок и убрал его в ножны.
Спиридон схватил Мишку за рукав рубахи.
— Эй, я тебе говорю!
Вжик! Кинжал выскочил из ножен и уперся острием приказчику в кадык. Ростом Мишка был едва по плечо Спиридону, наверно поэтому, а может, по какой-то другой причине материн ухажер не воспринял угрозы всерьез.
— Э-э, не балуй!
Спиридон попытался перехватить мишкину руку, но второй кинжал полоснул его по костяшкам пальцев. Вот тут до приказчика, кажется, дошло. Рот его искривился, на лице явственно проявился испуг.
— А-а…
Крик застрял у Спиридона в горле — Мишка слегка надавил, и лезвие надрезало кожу у приказчика на горле, тот мгновенно побледнел до синевы, выпучил глаза и, казалось, был готов брякнуться в обморок.
«Не обгадился бы, с перепугу, мразь».
Мишка убрал железо от горла приказчика, тот облегченно вздохнул и тут же, охнув, повалился на колени, получив удар рукояткой кинжала в солнечное сплетение. За спиной, где только что гомонили курсанты, снова наступила тишина, где-то на краю поля зрения застыл столбиком Сенька. Спиридон, держась руками за живот, безуспешно пытался вздохнуть, ловя воздух широко раскрытым ртом.
