— О великий Лерой! — подросток схватился за голову. — Какая же помойка в сознании этой недостойной рождения мерзости! Кошмар! Он трус и подлец, каких я еще не встречал! О-о-о, как мне противно!
Здоровенная алебарда слетела с плеча подростка, на мгновение зависла в воздухе и с размаху опустилась на голову Ликтору, раскроив ее пополам.
Кто-то охнул, кто-то выругался, наблюдая, как тело жреца оседает на землю.
— Ни хрена себе… — пробормотал Клюев. — Много я видел, но такого…
— Он сейчас встанет, — буркнул Бронштейн, косясь на побледневшего имперца, который вцепился в извлеченный из-под одежды амулет. Тот представлял собой золотую морду какой-то страховидной твари с большими клыками и вряд ли был творением светлой магии. — Я сказал бы еще, что бросит придуриваться, но нет. Не бросит. Продолжит вести себя так, как и положено подростку четырехсот лет от роду, жрецу бога войны и убийств.
— Ты прав, колдун, — Ликтор лениво поднялся на ноги. Громадная рана на его голове уже успела куда-то испариться, а выпавшая из нее алебарда валялась под ногами у юноши. — Не брошу. А насчет клятвы… Хозяин этого мага, — он кивнул на имперца, — никогда не согласится дать мне клятву. И не будет держать слово, данное живым, если это не несет ему выгоды. Он вообще ни в один храм не войдет. Ну, может, кроме заведений особо темных богов. Он вампир.
— Вот как? — поднял брови историк. — Значит, он просто хочет создать себе хороший запас продуктов на черный день, из тех, кто ему покорится? И у вас терпят нежить в среде аристократов? Или ты скажешь, что они просто разумная раса такая?
— Труп — он и есть труп, — фыркнул жрец. — Даже если он мыслящий, кровососущий и надеющийся вечно убегать от смерти. Великий Лерой не одобряет их. Однако, если такие покойники почти поголовно демонстрируют выдающееся воинское мастерство и платят налоги, то почему бы им не существовать? И не захватывать себе новые земли. В конце-то концов, должны же кого-то уничтожать отважные герои! Регулярно выпивающий пару-тройку девственниц клыкастый урод, имеющий собственную маленькую армию, весьма подходит для этого. Кстаааати! А ведь оторвать ему голову и сжечь тело стало бы неплохим испытанием для вас!
Имперец злобно посмотрел на Ликтора, молча развернулся и зашагал прочь от деревни. Вслед за ним потянулись и бритоголовые уголовники вместе с агитатором. Все смотрели им вслед.
— Странные эти урки какие-то. Будто упоротые… — Павел Ковальский по-прежнему стискивал саперную лопатку.
— Обработаны вампирским гипнозом, — пояснил Бронштейн. — Вампиры держались дольше всех остальных благодаря возможности превращать чужую жизненную силу в свою магию. Самые умелые из них умерли окончательно лишь в начале семнадцатого века. Когда внешняя среда стала буквально откачивать из них силы быстрее, чем те могли их восстанавливать. Набивший всем оскомину Дракула, Елизавета Батори… Список длинный…
— Да, вампирские чары подчинения сильны, — сказал Ликтор. — И многое дают тому, на кого их наложили. Очень. Он больше не боится смерти. Не чувствует боли. И жалости иль омерзения тоже. Хотя и разум угасает сильно. А после смерти подняться ведь может не обычным гнилым трупом, а быстрым и опасным упырем. И после сотой жертвы переродится в дитя ночи. Многообещающе… Однако принять вампирские чары можно лишь добровольно, всем сердцем желая этого, дабы отсрочить свой конец. И не каждый может потом стать вампиром — только матерые душегубы, и без того готовые сделать шаг во тьму и давно отвернувшиеся от света… А сделаем-ка мы, пожалуй, так…
Алебарда со свистом рассекла воздух. С лезвия ее сорвалась воздушная волна, повалив уходивших. А затем они начали ползать по земле, собираясь в кучу. Движения их были странными, дергаными. И из центра, где находились агитатор и имперец, понеслись вопли боли и ужаса.
— Что ты сделал? — схватился за голову Бронштейн, ища глазами свою верную трость и не находя ее. — Наложил на них что-то вроде проклятия жажды крови? Но зачем?!
— Нарушил чары подчинения, лежавшие на рабах, — с довольной улыбкой ответил подросток, медленно растворяясь в воздухе. — Я хочу, чтобы вы узнали, чего можно ожидать от слуг вампира, впавших в безумие. Или получивших от хозяина приказ атаковать. И потом, это будет интересно! Такие зачарованные душегубы и предназначены для того, чтобы подавлять бунты простых людей. Любопытно, как быстро вы с ними справитесь? И какие понесете потери…
— Стреляйте! Огонь! — рявкнули хором Клюев и Павел Ковальский.
Впрочем, кто-то уже выстрелил из размещенной на охране ворот примитивной баллисты. А стреляла она вовсе не простыми снарядами. Стекло благополучно пережило Катаклизм, в отличие от пластика. И в пустые бутылки можно было залить ту дрянь, в которую превратилась синтетика. Бензин же отлично хранился в детских воздушных шариках и не детских презервативах. В иные входило до двух литров. Все это приматывали к деревяшке и стреляли. При встрече с целью содержимое такого снаряда вытекало, перемешивалось и взрывалось.
Кучу недавних зэков взрывом не порвало на мелкие кусочки и даже не разбросало в стороны. Но те слуги вампира, кто уже смог подняться на ноги после заклятия Ликтора, вновь попадали на землю. Да и сам снаряд вонзился в спину одного из молодчиков, пробив ее насквозь.
Засвистели стрелы, отправляясь в полет, и слуги вампира стали обрастать торчащими из их тел древками. Увы, это не помешало им быстро отойти от контузии и броситься назад, к деревне. Обстрел смог уложить лишь пятерых из них. А остальные полтора десятка приближались к воротам.
— Кидайте сети им под ноги! — скомандовал Клюев.
Рыболовные снасти полетели вперед, заставляя атакующих терять равновесие и время. Ведь с каждой секундой они получали все новые и новые раны. Однако сети их не остановили — веревки рвались от их движений, словно тонкие нитки. Сами же бойцы демонстрировали прямо-таки чудеса ловкости. И силы. Неровная стена щитов, выставленная защитниками деревни, затрещала, будто обстреливаемая мячиками фанерная стенка. Обитые железом доски трескались, отлетали от своих владельцев под ударами утыканных гвоздями бит, которые выигрывали противоборство с кожаными ремнями, удерживавшими щиты на руках.
— Твою дивизию! — Павел Ковальский как мог уклонялся от шипастой дубины, мелькавшей в опасной близости от него. Тот, кто ее держал, смотрел на мир лишь одним глазом. Вместо второго у него была кровоточащая дыра, образовавшаяся после выстрела из пневматической винтовки. Но боли человек явно не чувствовал. — Они чего, неуязвимые, что ли?
