— Ты о чем?
— Неужели непонятно? Неужели ты можешь сказать, где кончается твоя душа и начинается душа другого человека?
— А почему стоит дорого? — не унимался я.
— Это я про грибы.
— А… Слушай, Аякс, что за дурацкая привычка говорить загадками? Объясни мне, наконец! Ну дай мне немного побыть тупым! — я действительно от всего этого устал.
— Я ничего не объясняю. Ты сам все объясняешь. Так, как ты этого хочешь. И поступаешь только так, как ты этого хочешь. И вообще — меньше объясняй, больше чувствуй! Помоги. — Аякс опять всучил мне дурацкое лукошко, а сам, как сапер, осторожно стал изымать найденное его жучкой.
На свет явилось нечто грязное и клубнеобразное.
— Посмотри, какой красавец, — гордо произнес Аякс, показывая мне эту гадость.
— Это что, окаменевший кал птицы Рух? — съязвил я.
— Ты понюхай это, тогда не будешь говорить глупости! — Аякс, ничуть не обидевшись, подсунул этот комок к моему носу.
— Так воняет газ бытовой. Туда какую-то мерзость специально добавляют, — сделал я свой вывод. — Ты для этого собираешь?
— Такой гриб уйдет за несколько тысяч в Штатах на аукционе, — Аякс совсем не реагировал на мой сарказм. — Так что ты хотел такое важное спросить? Спрашивай.
— Я? Хотел спросить? Да я… — и тут что-то щелкнуло в голове.
— Скажи мне. Танильга? — точнее я и не мог сформулировать.
— Да, этого вопроса и следовало ожидать. Милая девочка. Умная. Очень образованная. Дитя своего… Ну если не народа, то… Ну… Она не такая, как вы все. Она все-таки пришла с той стороны. И она первая из них, которая стала что-то понимать.
— Кто они? Объясни мне!
— Они другие. Ты правильно заметил — у них нет тактильных ощущений. Почти. И более того. Чувств у них нет. Это результат тысячелетий механистического развития цивилизации. Они не виноваты, они такие. Ну… Представь себе общество, существующее только ради высоких, в их понятии, идей? Идеи… Хотя это все утрировано. А Танильга… Ты посеял в ней сомнения.
— Ну так что, мне её усыновить теперь? Почему меня так мучает эта девочка? Тем более, ты говоришь, что они ничего не чувствуют.
— Я не говорю такого. Они чувствуют боль, вернее, осознают ее, и еще многое другое чувствуют… Но… Не так, как ты… Да ты и сам понимаешь. У них нет чувственного восприятия мира. А Танильге ты можешь его дать.
— Вот только не надо мне такое тыкать! — мне очень не нравилась эта тема.
— Ты и сам понимаешь, что уже не можешь без этой девочки. Поэтому и психуешь. Успокойся. Она девочка в понимании её расы. А в твоем измерении…
— Что в моем измерении? — Да что он меня доводит нарочно?
— Ничего… Ты все понял прекрасно — только ты в силах дать ей великий дар человека. Дар чувства.
— И еще, — Аякс вдруг сделался серьезным, — каждый человек к пониманию себя приходит по-разному. Одному поп нужен, другому сержант. А иногда человеку надо что-то вообразить. И он поймет все. И откроются все неведомые ему тайны собственной души.
— Что вообразить? — не понял я.
— В твоем случае все просто. Я говорил раньше. Нет никакого шара. Есть только ты.
Серебристый шар продолжал парить между моими ладонями. Мои соратники завороженно, как будто в каком-то мороке, наблюдали за мной. Почти не дыша. Шар начал слегка пульсировать и, раздвинув мои ладони, медленно поднялся в воздух. Он повис над нами, словно размышлял о чем-то своем, непостижимом, и потом детским воздушным шариком пошел вверх. Через мгновение даже свечение в тумане было неразличимо.
— Ты чего в туман пялишься? — голос Сая вернул меня в реальность.
— Как чего? Ты сам только что на него пялился, — огрызнулся я.
— Слушай, у тебя горняшка? Снежная болезнь? Мы на секунду тут остановились, а ты в небо уставился. Там что — дают чего? — создавалось впечатление, что последние минуты мы были в разных местах.
— А щель, веревка? — мне что привиделось? Я растерянно оглянулся на остальных.
— Брось, Майер, не подначивай! — это Митяй. — Какая веревка?
— А шар? Серебряный шар! Тоже не было? Я его в руках держал.
Возникла тихая пауза. Я протянул вперед руки. Тихо, без звука между ними повис шар. Такой же почти, как и минуту назад. Только теперь я создал его своим воображением. Уже умышленно. Шар исчез через мгновение.
— Ну и? — вернул всех в реальность голос Митяя. — Что теперь? Только не говори, что ты свой шар потерял. Я думал, уже нашли что-то. А он опять двадцать пять.
И вдруг он напоролся на мой взгляд. И также вдруг я понял, что в его мозгу прокручивается та же картинка, что и в моем. Я просто заставил его увидеть то, что видел я. И остальных тоже.
— Говори, что дальше? — внезапно сменил тон Митяй.
— Все, хватит играть, — это уже я. — Быстро сматываемся домой. Пора начинать.
На этот раз не последовало ни сарказма Сая, ни дружелюбного ворчания Виктора. Митяй тот вообще замолчал надолго.
—Ну что, дома? — Виктор, сбросив свой рюкзак на пол нашего банкетного зала, с облегчением уселся.
Надо сказать, что несмотря на турбулентную биографию, Виктор был большим домоседом. Причем домом он, как правило, считал то место, откуда отправлялся в очередное приключение.
— Мужики! — вдруг зарычал он, глядя при этом на Салю. Ее таким рыком было не испугать, и она спокойно спросила:
— Что ты рычишь? Забыл во льдах что-нибудь?
— А вот и забыл! — обрадовался Виктор правильно поставленному вопросу. — У меня тут в холодильнике пузырь остался! Может, обмоем возвращение?
Как ни странно, никто возражать не стал, и Саля обреченно полезла в свои закрома — за закуской. Так получилось, что единственная женщина в нашем коллективе, хоть и не выполняла функции поварихи, но заведовала запасами. Несмотря на усталость с дороги, все дружно включились в процесс. Пузырь Виктора оказался двухлитровой бутылкой водки «Пучеглазовка». Все загалдели, стали рассаживаться, помогать Сале резать все, что можно нарезать мелко, зазвенели рюмками. Меня все время мучил вопрос — откуда в этом погребе рюмки? От старых времен вряд ли. А сейчас — кто их приволок? И вот уже водка разлита, каждый сделал себе бутерброд в соответствии со своими моральными убеждениями. Так например, аккуратная Саля просто подцепила аккуратный грибок на вилку, Сай соорудил слоеный пирог из кружочков соленого огурца, лука, ветчины. Виктор гордо сжимал в руке черную горбушку. И так далее.
— Ну, с приездом. Вернее, с возвращением! — это Виктор вроде тост произнес. Или себя поздравил. С кряканьем, чмоканьем, сопеньем началось действо, именуемое в народе «посидеть».
Вторую рюмку пили за наше здоровье, третью, сразу же, за присутствующих здесь дам (Саля не возражала). Потом Митяй ляпнул — «а теперь выпьем за удачу нашего мероприятия», хорошо хоть не добавил — безнадежного. Народ как-то молча выпил и за это. Но сразу стало понятно — пришло время самых важных решений.
