– Большой? – уточняю.
– Да! – радуется.
– Ну и будешь все время уборку в нем делать, за свои деньги приобретешь средний геморрой, – пожалел я простака. – А потом налоги придут на недвижимость, все накопления лет за пять исчезнут на платежи и ремонт, а когда продавать начнешь, выручишь обратно одну треть.
– Это почему? – удивляется.
– Ты там всем чужой на побережье теплом. Клиент сладкий, – уже я усмехаюсь.
Я таких историй много знаю. Уезжал народ к морям, привозили обратно в «цинках». Плавали, знаем. Можно, конечно, девочку окрутить, в семью войти, только слегка противно. Помню генерала Чурбанова, который женитьбой на царской дочке карьеру сделал. Нет, извините – не хочу.
– Жить надо тихо, скромно. Есть сладко, спать мягко…
– Желательно не одному! – уточнил радостно Самоделкин.
– И не с одной! – поддержал я.
– Тьфу, на вас, точно про военных говорят: как кирпич увидят – сразу о девках думают.
Мы эту шутку тоже знали. Не спросили: «Почему?». Военные всегда о девках думают – это неписанный закон.
– Раз тебе наши шутки не интересны, давай сам рассказывай, – Самоделкин предлагает.
– Тоже мне, рассказчика нашли. Вам надо с Колей Бардом встретиться. Его даже наемники не трогают. Тогда и послушаете истории про Зону. Если доживете, – отговорился наш спутник.
– Неужели совсем ничего не знаешь? – поддел его Витя.
– Нам достался самый глупый абориген, – поддержал я, – умные все за периметр ушли.
– Ладно. Расскажу я вам о Духе Зоны – Черном Сталкере. Слушайте. Жил да был в Зоне сталкер, роста среднего и фарта умеренного человек. Ходил он с простым автоматом российским и одет был всегда в черный плащ. Но если кто-то попадал в беду, всегда тот сталкер спешил на помощь. Однажды, в самом центре Зоны, в Мертвом городе, напали на ученых наемники…
Их было шестьсот тысяч. Здесь, рядом, в Киеве и его укрепленных районах. Танки Гудериана резко повернули на юг и стальной лавиной прошли по тылам фронта. Горели склады, наматывали на гусеницы госпиталя и прачечные, давили грузовики на дорогах. И закричали в панике крысы тыловые, и кинулись бежать. А фронт остался без топлива и боеприпасов. И попал в плен весь. И великий вождь сказал историческую фразу: «У Красной Армии нет пленных. Это предатели». И отказался платить деньги на их содержание в плену. К весне в живых осталось тысяч тридцать. Зима была лютая. Почему я никогда не слышал о Черном Солдате? С ушками на морозе прихваченными, на ощупь ломкими, на цвет черными и черепом обтянутым блеклой кожей? Никто не забыт, ничто не забыто. А потом был Харьков.
Что там у нас происходит?
… – И тогда наемники закричали ему: «Сдавайся!». Они уже знали, что у него патроны кончились. Зашли в подвал смело, ничего не боясь, а сталкер в это время две бочки с бензином рядом поставил. Стоит, ждет гостей. Залетели они всей толпой и замерли. А он им и говорит: «Всегда знал, что курить вредно, вот – бросаю!». И кинул горящую сигарету прямо в бочку с горючкой. Ученые увидели, как огненный столб из подвала вскинулся до самых туч, и кинулись бежать к своему лагерю, пока новая команда наемников за ними не погналась. Так погиб тот сталкер, но если где-то хороший человек попадает в беду, к нему может прийти на помощь одиночка в черном плаще с простым автоматом...
Значит, для нас с Самоделкиным этот парень бесполезен. Мы с ним дезертиры и беглые носители государственных секретов. Вряд ли кто-то нас зачислит в «хорошие люди». Витя со сталкером на вечные темы перешли: кто и что в жизни пил; дождик по крыше стучит, четвертый реактор вдали громыхает – энергия на волю рвется, замечательно все. Не думал я, что тут у соседей все так запущено. Правда и у нас на Урале есть комбинат «Маяк» и мертвая зона в десять раз больше этой. Только там никого не выселяли. Лет за десять все деревеньки вымерли потихоньку, жителей похоронили, дома снесли, и все. А миллионы кубометров радиоактивной жижи ждут своего часа в отстойниках. Речка Теча, не слышал?Какие твои годы, услышишь…Глаза сами закрылись, и проснулся я в полной темноте от звука шагов. Кто-то шел по нашей крыше.
Витин храп за дождем был совершенно не слышен. Я пистолет с предохранителя уже привычно снял, с бока на спину перевернулся. Браво, парень, ты становишься волком! За стеной доски стукнули глухо, а через полминуты гость ночной свечку зажег.
Нашел я щель и начал за ним подглядывать. Плащ свой мокрый он, конечно, снял, но на этом сеанс стриптиза закончился. Это меня не расстроило, мы, офицеры-ракетчики, – натуралы. Положил он его на ящик, автомат сверху пристроил и стал быстро собираться.
За стеной еще целая комнатка была, да попасть в нее можно было только с крыши. Вон в тот пролом он спрыгнул, понятно.
Набил он цилиндрическими контейнерами, спрятанными в разных углах, рюкзак, натянул на себя сухой дождевик, в карман пистолет сунул, «Вальтер», кажется, сказал фразу непонятную, и вниз спрыгнул. Как под дождь шагнул, еще фразу сказал, до боли родную и привычную, и исчез во мраке. Я на правый бок привычно лег, и сразу уснул.
Утром первый Самоделкин глаза продрал, и грациозно, как слон в посудной лавке, стал вниз по приставной лесенке спускаться. Не упал, но разбудил всех.
– Эй, родной, – говорю, – мы уже давно вместе, может, назовешься?
– Выдра меня зовут, – наш сталкер нам доверие оказал, представился.
– Что означают слова: «Фиолетова потьмуха для вылета?», – спрашиваю.
– Хороша ночь для побега, – перевел мне речь ночного гостя Выдра и сам начал спускаться.
Ну и ладно, а я через окошко чердачное на крышу полезу. В веточках перекрученных туман клочьями висит. Солнышко лучиками через тучки пробивается. Лепота. Вот эти доски внизу ночью брякнули. На руках упор сделал и тихо опустился.
Вот и мое наследство от ушедшего бродяги. Удачи тебе, мой неведомый брат. Мне она тоже пригодится. Счастья нам всем. Кроме автомата и плаща, здесь еще небольшой продовольственный склад оказался. Сухари и консервы. Выгреб все, чтоб больше не лазать по древнему шиферу, и вниз спрыгнул. Плащ надел, пусть на мне сохнет, автомат на плечо, и сразу себя увереннее почувствовал.
– Ну, – говорю, – кому здесь помощь нужна? Я уже здесь.
Выдра из-за угла выглянул и рот раскрыл. Самоделкина мне провести не удалось.
– Хороший плащик, реглан офицерский старой советской формы. Сносу век не будет. Где взял? – спрашивает.
– Люди хорошие подарили, – отвечаю. – Сами обратно на большую землю пошли, а лишнее там имущество оставили. Вашу долю продуктами выдали.
Выложил на наш ящик обеденный добычу.
– Перекусим, и в путь.
