— Что именно вам нужно? — спросил Фленс, игнорируя доктора.
— Черепные фиксаторы, невральный щуп. И пожалуй, несколько длинных скальпелей. — Гость прошествовал мимо Гартелла и стал рассматривать пациента.
— Простите, что? — сбивчиво произнес врач. — Что, именем Всеблагого Императора, вы собираетесь с ним сделать?
— Проучить эту тварь. Как следует проучить. — Из-под балахона появилась невероятно длинная перекрученная рука и постучала пальцем по лбу гвардейца. Изогнутые бурые когти на месте ногтей.
— Минуточку! Я здесь старший медицинский работник! — гневно воскликнул Гартелл. — Никто не смеет проводить здесь операции без моего…
Быстрый взмах руки.
Гален Гартелл вдруг понял, что смотрит на собственные ноги. Весь остаток своей жизни он соображал, что же с ним не так. Только когда его собственное обезглавленное тело повалилось рядом, он понял, что… этот ублюдок… отрубил… его голову… нет…
— Фленс, будь так добр, приберись тут. — Инквизитор Хелдан беспечно махнул длинным скальпелем в сторону трупа. А затем обернулся к пациенту. — Здравствуйте, майор Роун, — промурлыкал он. — Давайте узнаем, какие желания водятся в вашей душе.
13
Лорд-капитан Итамад Грастик, командир корабля массовой грузоперевозки Адептус Механикус «Авессалом», откинулся на высокую, обитую кожей спинку командирского трона. Вокруг него на приливных волнах гравитационного поля покачивались гололиты. Капитан поднял координационный жезл своей по-детски пухлой рукой и коснулся одного из них. Матово-черная поверхность ожила и вспыхнула строчками янтарных символов. Грастик внимательно перечитал сведения о варп-смещении его корабля относительно курса и повернулся к другой пластине, чтобы проверить допустимую нагрузку двигателя.
Из-под командирского трона выбивались настоящие заросли рифленых кабелей, а его спинку ползучими лианами покрывали провода. Через них Грастик чувствовал свой корабль. Большинство этих кабелей покрывали кусочки пергамента, исписанные кодами и молитвами. Провода терновым венцом свивались над головой капитана. Сквозь вшитые разъемы они уходили в его череп, мясистые щеки и позвоночник. Эти ниточки накрепко связывали его с кораблем. Благодаря им он узнавал общее состояние судна, целостность его структуры, уровень атмосферы на борту и настроение этого колосса, плывшего в звездной пустоте. Он ощущал действия каждого матроса и сервитора, подключенного к общей сети. Его пульсу вторил далекий гул могучих двигателей.
Слово «огромный» более или менее подходило для описания Грастика. Большую часть его трехсоткилограммового веса составляла дряблая плоть. Его домом всегда был стратегиум, бронированная сфера тишины и покоя среди кутерьмы командного мостика, на самой вершине главной надстройки «Авессалома». Он почти не выходил наружу. И давно не покидал своего трона.
Сто тридцать стандартных человеческих лет назад он унаследовал этот корабль от старого лорда-капитана Ульбенида. В те времена Грастик был высок и строен. К трону его приковала симпатия к кораблю, ставшая настоящей зависимостью. И еще, пожалуй, лень. Будто чувствуя единение с машиной, его тело замедлило свои процессы и стало таким же массивным и неповоротливым, как само грузовое судно. Суда Адептус Механикус разительно отличались от кораблей Имперского Флота. Крупнее и неимоверно старше любого флотского корабля, они тысячелетиями перевозили боевые машины Марса к далеким полям сражений. Их капитаны больше походили на принцепсов легендарных титанов, чей мозг был подключен напрямую к духу машины.
Грастик обратился к другому экрану, на котором он мог видеть мраморную камеру под мостиком. Здесь, в нишах стрельчатых арок, располагались его драгоценные навигаторы. Они тихо выпевали координаты в Имматериуме и отслеживали его изменения. Их голоса складывались в негромкий, гармоничный хор информации. Грастик слушал, и каждый напев успокаивал его. Он уже передал скорректированные координаты офицеру-рулевому. До Меназоидской Крепи оставалось всего-навсего два дневных цикла. На пути не ожидалось ни штормов, ни варп-омутов. Сигнал маяка Астрономикона, за психическим светом которого шли все корабли в Эмпирее, был на редкость чист и ясен. «Да будут благословенны песни Навис Нобилитэ, ибо им ведом свет Луча Надежды, что освещает Золотую Тропу», — низко промурлыкал Грастик строчку из Морского Символа веры.
Сквозь броню его камеры донесся шум. Грастик нахмурился. Несколько голосов что-то громко и напряженно обсуждали. Брови капитана сошлись к переносице. Он развернул свой трон к смотровой арке стратегиума.
— Мичман Лекуланци, — произнес он в раструб внутренней связи, свисавший с потолка на латунных проводах, — будьте добры подойти сюда и объяснить этот беспорядок на мостике.
Одним взмахом жезла капитан опустил грозовой щит, закрывавший смотровую арку, и в рубку вбежал перепуганный Лекуланци. Мичман смотрел на тушу своего командира. От волнения он не знал, куда деть руки, поэтому то теребил кант кителя, то принимался размахивать координационным жезлом. Нечасто ему приходилось отчитываться перед капитаном лично.
— Лорд-капитан, старший офицер Имперской Гвардии требует вашей личной аудиенции. Он хочет заявить официальный протест.
— Единица груза хочет заявить протест? — вскинул брови Грастик.
— Пассажир, сэр, — уточнил Лекуланци, содрогнувшись при звуке настоящего голоса капитана.
Грастик, как всегда, пропустил эту деталь мимо ушей. Он не привык перевозить людей. Они казались такими незначительными в сравнении с богомашинами, которые он обычно брал на борт. Но эти человечки освободили Фортис Бинари, и техножрецы предоставили им его корабль. Это что-то вроде благодарности, решил тогда капитан.
Грастик не любил Лекуланци. После того как три месяца назад его личный адъютант погиб во время варп-шторма, Адептус прислали взамен этого щенка. Его способности на службе были более чем сомнительны, а хрупкое строение мичмана казалось Грастику просто отвратительным.
— Пусть войдет, — распорядился Грастик.
Его развлекла эта неожиданность. Для разнообразия можно поговорить с живым человеком, используя собственный рот. Посмотреть на живое тело, ощутить его естественные запахи и тепло.
В помещение стратегиума вошел полковник Зорен, сопровождаемый вооруженными матросами. На лице офицера красовались огромный синяк и свежий шрам.
— Можете говорить, — произнес Грастик.
— Лорд-капитан, — заговорил офицер, играя экзотическим акцентом дальних миров.
