- Извините, что перебиваю, вы священник? Это слишком похоже на проповедь, да и ваше имя.
- Верно, инок, бывший правда. Но кое-что все еще осталось внутри, в сердце, и для меня это не проповедь, а те принципы, по которым живу я сам, не навязывая другим.
* * *Едва слышно цокали стрелки часов, позеленевший от времени маятник мерно раскачивался из стороны в сторону, в такт кошачьим глазкам, задорно поглядывающим с циферблата. Сколько лет прошло, а ветхие древние часы все так же идут, отмеряя время, ни сбиваясь и не останавливаясь ни на миг. Много о них басен рассказывают: будто они отмеряют время до прорыва точнее самых чутких приборов и перед самым его началом начинают бить. Сущее вранье, ведь кроме бегающих кошачьих глазок, в этих часах нет ничего такого, что могло бы бить или куковать. Плоский круглый циферблат, узкие глаза-щелочки, потемневшие гирьки-шишечки, вот и все нехитрое устройство. Эти часы Кречет принес с дальнего рубежа много лет назад, когда еще делались отчаянные попытки вырваться из тесной петли Зоны обычным путем. Отбиваясь от зомби, отряд едва успел схорониться перед прорывом в одном из заброшенных домов, плотно затворив рассохшиеся ставни и затаив дыхание пережидая буйство стихий в земляном подполье. Дом глухо скрипел, содрогаясь под грохотом обрушивающегося небосвода, стонал на все голоса, однако выстоял. Когда все закончилось и измученные люди, наконец, вылезли из подполья, старые, потемневшие часы, висевшие на стене и спрятанные под плотной бахромой паутины, неожиданно пошли и начали бить. Кто знает, что побудило генерала разорвать руками серую вуаль, смести ладонью слой пыли и снять их со стены. Утверждают, пока они выбирались на базу с самого глухого и опасного закутка Зоны, часы все так же продолжали идти, цокая стрелками, хотя Кречет бережно укутал их в ворох старых расползающихся под пальцами занавесок, уложив на самое дно полупустого рюкзака. И пока они шли, словно в унисон глухому биению людских сердец, ни одна из тварей Зоны не перегородила дорогу, не встретилась на пути. Словно по мановению незримой руки выпрямлялись аномальные поля, открывая проходы даже в самых гибельных местах, и лишь на самой окраине, перед северным блокпостом они смокли, жалобно всхлипнув, принимая на себя пулю снайпера. Путники прикрыли генерала плотным огнем, с удивлением обнаружив, что он цел и невредим. Кто знает, сколько ночей Кречет провел собирая и восстанавливая хрупкий механизм, но однажды через сеть репродукторов по базе раздалось биение тревожного набата. Те, кто были снаружи, поспешили в укрытия, и через несколько минут небо внезапно потемнело, и грянул прорыв, вопреки показаниям приборов.
Кречет, хмуро вертя в руках жетон Листа, смотрел на утыканную флажками карту:
- … а на что ты собственно надеялся, Звездочет? Зачем тащиться сюда с Периметра, что бы услышать все тот же очевидный ответ – связи нет! Или ты думаешь, я махну рукой и туман исчезнет сам по себе? Этот проклятый туман не может проколоть даже узконаправленный сигнал по спутников. Меньше знают - крепче спят. Если тебе не хватает бредовых идей, так ты не туда попал - тебе к Шуману надо, на экс-один, это он горазд на такие выдумки.
- К Шуману? Что ж, это мысль.
- Совсем жить расхотелось? Ты с лабиринта едва ноги унес и опять лезешь в самое пекло? Чего ради? Ради собственных догадок и предположений? Да с чего ты взял, что в этой жестянке есть хоть что-то стоящее? А Севастополь, так в бреду и не такого можно наговорить.
- Ты не спросил, что я делал той дождливой ночью возле Периметра.
- Точно, не спросил – кивнул головой Кречет, открывая форточку и выпуская синюю занавесь дыма.
- Любовался красотами природы, наблюдая сияние.
- Да у нас после каждого прорыва небо с ума сходит. Тут тебе и северное сияние, и ложные солнца, всего навалом.
- Злой ты, генерал. Чего спрашивается? Нервные клетки они не восстанавливаются.
- Будешь тут добрым – Кречет тяжело рухнул на скрипнувший стул и швырнул жетон на стол – Череда вместе со своими головорезами ушел на Глушь, а война с лесниками нам нужна сейчас меньше всего. Ты будто Маркова не знаешь, поднимет визг на пол Зоны, попробуй ему докажи что Череда самовольно ушел, вопреки приказу. Так на что ты там любовался? Все ждешь, когда проступит чистое небо, и будут видны звезды упавшие с твоих погон? Ну, жди-жди.
- На мост.
- Ну да, Вербин там близко, с ним надо осторожно. Каждый раз пропуская наши БТРы строит начальника всея Зоны.
- Ты не понял, генерал. Я говорю об «облачном мосте».
- Что? - напускное раздражение Кречета смело словно рукой, он вскочил, нависая над проводником – Что ты сказал? «Облачный мост»?
- Да, «облачный мост». Пространство распахнулось, засветилось, и возник мост.
- Так чего же ты раньше молчал? Про Листа мне голову всю прогудел, про безвесть, а самое главное утаил! Мы же этот мост десять лет ищем, десять лет ищем пути, что бы вернутся назад. Думаешь, наверху не знают о нас, поверили, что мы бесследно сгинули? Все они знают, каждый второй бродяга, околачивающийся на Арсенале, приходит с заданием от особистов. Только теперь не спешат направлять сюда войска, сами бояться остаться тут на веки вечные. Потому лишь сталкеров запускают – идите, а родина вас не забудет, вечная вам память! Этим, в высоких креслах, плевать и на нас и на них. Чиновники во все времена одинаковы, не зависимо от смены правительства. Только родина, она не звездочками на погонах и не креслами измеряется, тебе ли не знать. Погоди, говоришь, буря бушевала?
- Лило как из ведра. Кое-где даже деревья вывернуло, пока Листа к ферме нес, чуть ноги в ямах не выломал.
Кречет кивнул, делая пометки на бумаге:
- Тогда ведь тоже буря была, десять лет назад, налетела словно ниоткуда. Ясное звездное небо и сразу буря. Шульга со своей группой в такую же ночь исчез, увидел мост и рванул к нему, с тех пор его не видели ни тут, ни за Периметром.
- Самое интересное я еще не сказал - проводник приоткрыл глаз и торжествующе уставился поверх заброшенных на стол ног на довольно редкое зрелище – Кречета, пребывающего в состоянии крайнего смятении. Которого, между прочим, не так-то легко вывести из себя. Не человек - скала, затянутая в хамелеоновую броню и сверкающая льдистыми глазами.
Звездочет сбросил ноги со стола, и пододвинулся к изнывающему генералу:
- Этот допотопный газик, с Севастопольскими номерами, выехал с «облачного моста». Гнал, не разбирая дороги, пока его кто-то не угостил вслед какой-то штукой, похожей на растянувшийся сгусток плазмы, и этот сгусток не с неба бил, а с моста.
