Да как он...
— Концертов? Да я в жизни не была такой паинькой!
Он потёр рукой подбородок, скрывая улыбку.
— Знаю. И ценю. Но, Антея, ты действительно не разбираешься в обстановке. Совсем. Учитывай это.
Ауте. Ауте. Ауте, дай мне терпения! Пауза. Сен-образ усталого отчаяния.
— Ненавижу, когда ты прав.
— О, моя леди, неужели вы меня всегда ненавидите?
— Позёр.
— Он самый. — Через минуту: — Как ты его сюда вытащила?
— Соблазнила. — И подначивающая усмешка.
Он драматическим жестом схватился за меч.
— Н-найду. И у-убью. На дуэли.
— Шут!
— К вашим услугам. Так как ты на него вышла?
Я уклончиво отвела взгляд. Деревянная балка у потолка была вся в золотистых прожилках, сплетающихся в свете магических огней. Красиво.
— Понятия не имею.
Он застыл, завернувшись в Вероятности и неподвижность.
— Совсем?
— Я решила довериться интуиции.
— Эль?
Ох, как мне не хотелось отвечать на этот вопрос! Прожилки разлетались и вновь сходились замысловатыми узорами.
— Н-не знаю. Я не ощущала Её присутствия, но это не означает, что Её там не было. Я вообще не чувствую её последнее время. Кажется, это была просто интуиция. Танец с городом и попытка найти точку фокуса. К мальчику меня привели сны Лаэссе. В некотором роде.
Он осторожно опустился рядом, и матрацы подо мной чуть сместились. Попытался было прикоснуться к волосам, но в последний миг отвёл руку. Я смотрела на потолочные балки. Красиво.
— Раньше не случалось такого, чтобы совсем ты не могла определить, почему или как ты что-то сделала.
— Нет.
Мне не хотелось об этом говорить. Я никогда не делала того, чего не хотела, без серьёзных причин. Сейчас таких причин не наблюдалось. Вопрос: почему я об этом говорила? Сложный вопрос. Любого другого, кроме Аррека, я бы давно уже послала по далё-ёкому адресу.
Свет медленно и успокаивающе гас. Аррек легчайшим прикосновением провёл по моему лицу, заставляя закрыть глаза.
— Тебе надо поспа...
— Нет!
Он мягко, очень мягко обнял моё напрягшееся тело.
— Антея. Завтра у нас будет тяжёлый день. И следующие не лучше. Ты должна быть в форме.
Ненавижу, когда со мной говорят так мягко. Ненавижу, когда со мной говорят так любяще. В голосе Аррека не должно быть страха.
Плавая уже по ту сторону сна, я смутно ощутила, как он поднялся, чтобы вернуться мгновение спустя. А затем прикосновение чего-то металлического, похожего на чешую.
Этой ночью мой муж лёг в постель в кольчуге.
* * *
Я играла в шахматы с Императором Вселенной. Почему именно с Императором, какой Вселенной и откуда я это знала, было не ясно. Но факт есть факт. Я играла в шахматы с Императором Вселенной.
Шахматы были многомерными. И фигуры в них были очень забавными: не просто движущиеся люди в доспехах, колотящие друг друга мечами или, как в некоторых вариантах, популярных в Ойкумене, пуляющие из лазеров. Фигуры были людьми, нелюдями, кораблями, вместе с экипажами, государствами, коалициями... и то и дело норовили начать своевольничать и действовать не по плану.
В общем, игра была занимательная. А ещё более занимательным был диалог с Императором. Даже ради сохранения жизни я не смогла бы вспомнить, о чём мы говорили, но беседа была интересной.
— Шах. — Я передвинула одну из фигур, когти тускло блеснули в призрачном свете.
— Гм... Этот ход не то чтобы нечестный, но совершенно точно этически спорен.
— В войне и в любви...
— Ну что ж. — Он сделал свой ход...
— Это не по правилам!
— О нет, моя дорогая. Ещё как по правилам. Просто правила изменились.
Да, я видела. Правила сместились, как блики в трёхмерном калейдоскопе, полностью изменив всю картину, спутав всю позицию, однако составляя всё ту же стройную, эстетически совершенную мистерию Великой Игры. Только по другим Правилам.
— Ну что ж, — эхом повторила я, — это игра для двоих.
И сделала следующий ход. Вновь сместился великий калейдоскоп.
И полетело. Ходы делались один за другим, чёткие, точные, слишком быстрые, чтобы можно было уследить. Я наслаждалась. Я жила. Я видела, как меняется Вселенная, меняются Законы, меняются Правила, видела сплетения измерений и возможностей, стоявшие за каждым перемещением фигур. Мышление, казалось, взорвалось: так необыкновенно ясно и просто давалось осознание всей грандиозности, всей сложности происходящего. Так просто. Так очевидно.
Так прекрасно.
Даже слишком.
К сожалению, я так и не узнала, кто выиграл. Я проснулась.
Аррек швырнул меня на пол, скатившись следом и стараясь прикрыть от разлетающихся по комнате осколков магии. Кровать вспыхнула где-то за границей реальности — сильнейшее парализующее заклятие.
— Именем Его Королевского Величества, вы арестованы!
О-ох. Хорошенький способ пробуждения.
Дарай-князь вздёрнул меня на ноги, резким толчком направив к двери. Несчастная деревяшка разлетелась мелкими щепками, а за ними мелькали отблески факелов, слышались испуганные, рассерженные и грубые голоса. Сен-образом пополам с ругательством приказала северд-ин не вмешиваться и вообще не выдавать своего присутствия. Те, к величайшему моему удивлению, послушались.
Что происходит! Кажется, этот сен-образ для меня в последнее время стал традиционным.
— То, чего я боялся. Кто-то засёк, что Тай приходил к нам, связал это с его вчерашней экскурсией в Замок и разоблачением ди Эверо. И доложил обо всём Его Величеству. А тот, со свойственной ему прямотой, решил сначала поймать всех замешанных в это дело, а потом уже разбираться, кто прав, а кто виноват.
— У нас нет времени удовлетворять его любопытство!
— Согласен.
Мы выбрались наконец в коридор. По стенкам были развешаны оглушённые гвардейцы, а неподалёку стоял недовольно хмурящийся Сергей и меланхолично вкладывал меч в ножны. Секунду спустя к нему присоединилась Нефрит, натягивающая плащ на шёлковую, мало что скрывающую сорочку.
Л’Рис и Дельвар ждали у начала лестницы. Все ступени были запружены закованными в облегчённые доспехи гвардейцами, внизу эти вооружённые до зубов шкафоподобные мальчики лихо заламывали руки хозяину гостиницы и прислуге, там же ошивалось полдесятка магов в хламидах насыщенных тонов. Большая, выполненная в виде гигантского колеса люстра качалась туда-сюда, заставляя ровный свет магических шаров вздрагивать и прыгать, придавая всей сцене оттенок нереальности.
Я мигнула, пытаясь переварить происходящее. Голова всё ещё гудела от ощущения ясности и понимания, оставшегося после удивительного сна, хотя ни Большую Игру, ни сделанные в ней ходы, ни даже лица противника вспомнить уже было невозможно. Сколько же мы спали? Часа два, не больше.
