– Мэм, этот парень убил моего человека и американского гражданина! За это кто-то должен ответить.
– Этого бы не произошло, если бы ваш парень не схватился за чертов пистолет, – твердо сказал Дэниэл.
Звак изумленно уставился на него.
– Что? Да он же защищал тебя, когда тебе грозила опасность!
– Мать вашу, сэр! – не выдержал Ефимофф. – Тогда мне не грозила опасность! Она грозила мне за пять минут до этого, и этот парень лежал неподалеку, и я даже не знал, что он, на хрен, есть. И когда эти ублюдки приказали пацану добить Тэда – он ничего не сделал. А сделал тот парень, который вынес пацану мозги, а потом и остальным, ясно? Если бы ваш человек не схватился за пистолет, то был бы жив, ясно?
– Парень, да ты на чьей стороне? Русских?
– Я ни на чьей стороне, сэр. Я военный полицейский, ясно? И привык к тому, что правда еще чего-то стоит в этом мире.
– Что за пацан? – спросил Джексон.
– Среди моих похитителей был несовершеннолетний. Мальчик лет четырнадцати. Они приказали ему добить Тэда. Он разбежался и прыгнул ему на грудь… ногами. Наверное, он собирался еще раз это сделать, когда русский стал стрелять. Попал прямо в голову, потом начал отстреливать остальных.
Киласки резко встала с дивана.
– Не знаю, что я здесь делаю, джентльмены, – сказала она, – но больше я здесь не собираюсь оставаться ни минуты, чтобы выслушивать все это. Я не желаю потом давать показания перед следственной комиссией Конгресса. Мистер Джексон, у вас, конечно, будут свои соображения – но я полагала бы необходимым всем вашим людям, которые как-либо участвовали в… этом, немедленно убираться из Москвы. Еще не хватало, чтобы кому-то из них были предъявлены уголовные обвинения…
– Мэм, не забывайте, что помимо интересов русских, есть еще и наши собственные интересы. В этом городе несколько дней назад произошел террористический акт, и…
– О, как я могла об этом забыть, мистер Джексон. Между прочим, я была всего в нескольких футах от места подрыва и чудом осталась жива. В то время, как ваши проклятые ведомства не сделали ничего, чтобы предотвратить это.
Конечно же, миссис Киласки немного преувеличила – она в этот момент была на втором этаже отеля и слышала только глухой хлопок, а потом началась форменная суматоха. Но как бывший адвокат, она знала – есть факты, а есть их подача. Не вред и немного приукрасить.
– Мэм, позвольте нам самим решить, что делать дальше.
– О, конечно, не забудьте закрыть дверь за собой, хорошо?
Мужчины мрачно проводили ее взглядами.
– Вот же с… – не выдержал Звак.
– Мэтт… заткнись, – сказал Джексон. – Значит, так. Ты знаешь, где это происходило, парень? Где происходила перестрелка?
– Нет, сэр. Нас везли связав, в глухом фургоне. Когда я ехал в обратный путь, я заметил указатель на дороге. – Ефимофф назвал, что там было написано.
– О’кей. Какая машина?
Ефимофф назвал и это. Джексон все записал.
– Значит, мы здесь приберем за собой, насколько это возможно. А вам… нужно убираться из страны, и как можно быстрее.
– Сэр, я против этого.
Все уставились на Ефимоффа, как будто он выругался.
– Ты… что, прости? – поинтересовался Звак.
– Сэр, у меня есть задание, и я его должен выполнить.
– Мать твою, ты провалил задание! – закричал, выйдя из себя, Джексон. – Облажался по всем статьям!
Вот здесь можно было сказать, что все это – по причине того, что «проверенный» местным контртеррористическим отделением агент оказался двойником и сдал их противнику, как алкоголик пустую посуду. Но Ефимофф этого не сказал.
– Сэр, задание не провалено. Все, перед кем я засветился, мертвы, русский убрал их. Больше меня никто не знает. Место перестрелки в глухом районе. Надо поговорить с агентом, на которого мы вышли, он не может не знать того, что нужно нам.
– Поздно, – устало сказал Джексон, – уже поздно. Полицейский, на которого вас вывели, обнаружен в собственной машине на юго-востоке Москвы. Две пули в голову.
– Тогда надо поговорить с русским. Тем, который стрелял. Надо найти его и поговорить с ним, он может нам помочь. Ведь если он стрелял в кавказцев – значит, у него одни интересы с нами.
Джексон встал со своего места, что означало конец беседы.
– В Москву приехала оперативная группа ФБР, они официально запросили поддержки у русского МВД и прокуратуры. При всей моей ненависти к нашему нынешнему чрезвычайному и полномочному послу, не могу не признать ее правоты. Русские не любят нас, и для проявления своих чувств им надо совсем немного. Когда у нас какой-то ублюдок убил их приемного ребенка – они запретили усыновление вообще, законом. Американец, замешанный в массовом убийстве… еще хлеще. Лично я намерен посадить вас на ближайший рейс в любую дружественную страну и избавиться от вас навсегда. Поверьте, так будет лучше для вас же.
Прибыл самолет из Лондона, в таможенной зоне было не протолкнуться. У Ефимоффа мелькнула даже мысль – затеряться в толпе и бежать, но он понимал, что это невозможно. К тому же оба посольских безопасника сопровождали их, как будто арестованных. В «зеленом коридоре», предусмотренном для обладателей дипломатических паспортов, они столкнулись с группой людей в почти одинаковых дешевых костюмах-«двойках» и с большими чемоданами на колесах. Если сказать, что они посмотрели друг на друга с неприязнью, – это будет очень легко сказано. В отличие от ЦРУ, которое просрало 9/11 и было постоянно по уши в дерьме – пытки, Гуантанамо, обвинения в провалах, – ФБР до сих пор удавалось оставаться чистым. И это несмотря на то, что ФБР активно вело работу за рубежом, расследовало взрыв эсминца Коул в Йемене, и именно ФБР, допрашивая арестованных сторонников Усамы бен Ладена из йеменских ячеек, первое дало конкретный след на европейскую группу Халида шейха Мохаммеда и через него – на «старца Горы» – Усаму бен Ладена. В Москве они, конечно, будут делать все по правилам и послушно кушать все, что им положат на тарелку русские. Конечно, если так работать – всегда останешься чистеньким.
С ФБР разминулись с трудом. Джексон повернул назад вместе с сотрудниками ФБР, ведя их к посольским машинам, тут же появился и кто-то из русских – видимо, из их МВД, то есть федеральной полиции.
Ближайший рейс был на Варшаву, Звак купил им билеты и постоянно находился при них, как овчарка, охраняющая стадо. Времени до посадки было совсем немного – как раз, чтобы успеть перехватить кофейку. Цены на кофе – в пересчете на доллары – были запредельными, выше, чем в нью-йоркских ресторанах с именем.
– Сэр, какого черта? – возмущенно спросил Ефимофф, обращаясь к отставному штаб-сержанту. – Вы собираетесь это так оставлять! Совершенно очевидно, что русские что-то скрывают, мать их! И заметают следы.
Отставной морской пехотинец покачал головой:
– На твоем месте, парень, я бы уносил отсюда ноги так быстро, как только это возможно. Если он видел тебя в лицо, а ты видел его, будет лучше, если ты смоешься из России.
– Кто это – «он»?
Звак отпил кофе. Незаметно оглянулся – как в старые добрые времена «холодной войны». Только «холодной войны» уже больше не было – в аэропорту вместо чинной тишины кипел разноязыкий гомон; чтобы заплатить за чашку кофе, надо было расстаться с третью дневного содержания, а вместо агентов КГБ и камеры-одиночки на Лубянке – четырнадцатилетний ублюдок, танцующий танец на груди раненого и истекающего кровью человека.
– Я тебе этого не говорил, и если кто спросит, я буду все отрицать. Просто ты никогда не имел дел в России, а тот козел, который тебя отправил, не счел нужным объяснить, как тут делаются дела. Скорее всего, ты видел ликвидатора, парень.
– Ликвидатора?
– Точно. У русских по закону нет смертной казни, они от нее отказались. Но это не мешает им убивать. Когда они пошли на штурм Грозного под Рождество девяносто пятого года – из семнадцати тысяч солдат десять остались гореть в технике на улицах Грозного [51] 51
На самом деле, потери тут сильно преувеличены.
[Закрыть] . Десять тысяч солдат погибли в одну новогоднюю ночь. Выжившие – и солдаты, и офицеры дали клятву мстить чеченцам и кавказцам вообще. В девяносто девятом они растерзали Чечню, а потом, когда эти ублюдки открыли террористическую войну, – появились ликвидаторы. Ты говоришь, у него была американская винтовка?
Ефимофф кивнул.
– Так и было.
– Один из признаков ликвидатора. В две тысячи восьмом они воевали с Грузией. Взяли большое количество оружия, которое мы туда поставили, учета никакого не было. Такая винтовка – трофейная, есть у каждого спецназовца. Они воюют и погибают в горах, а потом возвращаются домой и становятся ликвидаторами. Уничтожают неугодных, уничтожают тех, кто опасен, но прежде всего – разбираются с террористами. Теми же методами, какими те разбирались с ними в Грозном. Просто убивают их. В ФСБ есть такое подразделение – отряд «Альфа» [52] 52
