где разведчиков готовят — может и вышел бы из него толк.
Роман скользнул вдоль заброшенного здания, из которого мы выбрались, и, двигаясь по стеночке, остановился у угла. Жестом указал нам на отдельно стоящий сарай, тоже заброшенный.
— Там еще один вход вниз.
Я глядел на холм, на котором возвышалось главное здание. Здоровенные же они прокопали тоннели, чтобы спрятать свою секретную лабораторию! Эту бы энергию да в мирное русло…
Прожекторы освещали в основном южную часть острова, а северная — которую увеличивали насыпями камня и песка, была захламлена строительными материалами. Света там было меньше, а вот тени — куда больше.
— Пойдем в обход, с севера, — шепнул Рома. — Дольше, но безопаснее. Главное — не нарваться на патруль.
И лишь когда мы отошли на достаточное расстояние, я, кажется, понял, что имел в виду брат, когда говорил о защитах. Остров был словно окружен несколькими слоями стихийной защиты. Светлые белые ночи позволяли немного разглядеть это чудо магической мысли.
На самом острове дул легкий ветерок. Все казалось безмятежным. Но в пятидесяти метрах от берега вокруг всего острова висела настоящая стена бури. Я отчетливо видел, как легкая рябь воды у берега превращалась в штормовые волны высотой в несколько метров. Словно в фотошопе соединили две картинки. Выглядело чудно и страшно. Высокие волны, беспощадный ветер, острые камни… Ни одна лодка не пройдет, а человек и вовсе сгинет. Даже чайки, попавшие в эту область, летали вперед хвостами.
Да, Хруст, ночка перестает быть томной…
— Шевелись! — подгонял меня охранник.
Мелкими и осторожными перебежками мы пересекли рабочую область, на которой днем проводили трудотерапию для охреневших аристократов. Жаль, что я не успел своими глазами увидеть, как вчерашние изнеженные мальчики и девочки бодро махали лопатами и таскали камни. Затея-то интересная. Труд, как известно, сделал из обезьяны человека.
Оказавшись в небольшом сосновом лесочке, мы перевели дух. Отсюда уже просматривались окна флигеля Лазарета. В нескольких горел свет — значит, кто-то был на дежурстве. Главное — поймать именно Тимофея Викторовича. Черт, я так и не узнал его фамилии. Они все здесь их не называли.
Мы подобрались ближе. Я оставил Катерину с Мансуровым, а сам пошел заглядывать в окна вместе с Романом. Одно — палата, какая-то спящая девчонка с перебинтованной ногой. Ночное освещение. Второе — видимо, комната отдыха персонала. Медсестра привалилась к стене и задремала прямо в кресле. Третье…
— Он! — я указал на склонившегося над кучей бумажек мужчину. Тимофей Викторович не глядя отхлебнул из большой и явно давно немытой кружки.
Роман кивнул и развернулся, следя, за тылами.
Я осторожно постучал в окошко. Видимо, слишком тихо, потому как лекарь даже не обернулся. Пришлось забарабанить громче, молясь, чтобы медсестра в соседнем помещении не проснулась.
Тимофей Викторович вздрогнул, оторвался от записей и поднял голову на звук. Я жестом попросил его открыть окно. Лекарь вскочил — одновременно напуганный и возбужденный — и подошел к стеклу. Коротко скрипнула деревянная рама.
— Оболен… — он проглотил слова, ошарашенно уставившись на охранника. — Что все это значит?
— Он со мной. Помогает. У нас проблемы.
— Я в курсе, — профессиональный взгляд врача тут же скользнул по моему телу и уставился на рану на бедре. — И это — тоже проблема.
— Со мной Давыдова. Ей плохо. Нужна помощь. Кажется, у нее отравление препаратами, которыми ее накачивали.
Лекарь оглянулся по сторонам и покачал головой.
— Владимир, я не…
— Все вы можете! — шикнул на него я. — Мы вырвались. За нами кровавый след. Там с ними делают такое… И со мной тоже делали. Об этом должны узнать! Помогите.
Он молчал, явно взвешивая риски и бенефиции. Может просто боялся за свою жизнь, может переживал за больных. Трудно сказать. Ведь настоящий врач, как мне всегда казалось, до конца себе не принадлежит.
— Вы клятву давали, — давил на самое больное я. — Черт со мной, Кате нужна помощь… Нужно ее спрятать ненадолго.
Тимофей Викторович закрыл глаза, устало вздохнул и сжал кулаки в бессильной ярости. А затем направился к двери своего небольшого кабинетика. У меня упало сердце. Да как он мог? Сейчас, после всего этого…
Но лекарь лишь запер дверь на два замка и засов, затем вернулся к нам и осторожно распахнул окно.
— Я не смогу выйти из флигеля незамеченным, но здесь получится помочь. Затаскивайте девушку в окно, — шепнул он. — И забирайтесь сами, Владимир. Если рану не обработать, заживать будет плохо даже на вашей шкуре.
Оставив Романа караулить, я бросился за Катериной и Мансуровым. Лекарь удивленно приподнял брови, увидев еще одного гостя, но от комментариев воздержался. Быстро осмотрев Катерину, он кивнул.
— Нужна детоксикация. В нее действительно закачали слишком много. Организм вообще перестал сопротивляться.
— Вы ее вытащите?
— Да, — сухо кивнул врач. — Но было бы проще, знай я, что за препарат…
Мансуров улыбнулся.
— Погодите, я видел… Только название такое сложное. Трифлу… Трафлу…
— Трифлуперидол? — подсказал лекарь.
— Да! Точно.
Тимофей Викторовия помрачнел и кивнул своим мыслям.
— Боюсь, это будет не очень просто. Придется применить комплекс из классической медицины и моих способностей. Кладите девушку на кушетку. И, Оболенский… Можно вас на мгновение?
Я помог разместить совсем бледную Катерину на узенькой кушеточке, что, очевидно, служила местом краткого отдыха и самому лекарю в период дежурства.
— Нужно как-то помочь? — спросил я, подойдя к нему.
— Не уверен, что у вас получится. Хотя, если честно, сейчас от этого многое зависит, — врач понизил голос. — Софии нет уже три дня. Она исчезла в тот же день, когда увели вас. И я боюсь, что с ней могли что-то сделать.
Глава 19
Значит, меня держали в подвале целых три дня?
Странно. Для меня время слилось в единый поток. Почему-то ощущалось, что я провел под пытками Драганы одновременно целую вечность и один миг.
Я внимательно уставился на врача.
— Есть предположения, где
