не был бы собой, если бы повел себя логично. Вместо ухода в глухую защиту он атаковал. Мощно, напористо и довольно прямолинейно. Чуть ли не полностью вкладываясь в один единственный удар.
Активировались пентаграммы на стенах пещеры, с треском заметались жгуты молний, пустил счастливую слюну один из зверобогов, что на пути трансформации еще не успел до конца растерять эмоциональный контур души.
Сырая сила, щедро приправленная Хаосом, отразилась от группового Щита Боли и перенаправилась на танка отряда - быкообразного зверобога с запредельной защитой и сотней миллионов единиц жизни. Громыхнуло, бык пошатнулся и взревел - от боли и возмущения. Прилетевшая ему плюха оказалась более чем чувствительной. Со звоном лопнуло пару защитных контуров, массивная броня потекла расплавленным металлом, гранитная плоть в паре мест разошлась глубокими ранами.
Канцлер едва удержался от удивленного хеканья. Еще пару таких ударов и Гаврюшу можно будет пускать на колбасу. Сняв Щит Боли - пусть последующий урон размазывается по всем богам тонким слоем, он перекинул немного веры подвывающему бычку и покачал головой:
-- Талантливый мальчик, хоть и контуженный на всю голову. Ты не сдерживай себя, жги по-полной. Раньше закончим.
Тавор в ответ лишь оскалился и атаковал вновь. Резко, с ненавистью и по-прежнему - удивительно сильно.
В принципе - неожиданная мощь молодого божка не несла угрозы и ничего не меняла. Если упростить ситуацию, то выглядела она так, будто семиклассник, загнанный в угол толпой старшаков, вдруг не зассал, а умудрился прописать двоечку в нос одной из шестерок. Пустил кровь, удивил, но по большому счету - лишь прибавил себе неприятностей.
А на поверхности Друмира, над всеми крупными городами, умирающим псом тоскливо завывала сирена. Демонические службы правопорядка торопливо бросались к сейфам, вскрывая черный пакет Судного Дня. Подчиняясь активированному протоколу на городских площадях медленно наливались силой огромные жертвенные пентаграммы. Грядет великая жатва. Богу-императору срочно нужна сила…
Громкий хлопок входящего портала заставил Стоединого обернуться. Подслеповато прищурив глаза он лениво оглядел новых гостей. Затем радостно улыбнулся, неверяще покосился на небо и жестом радушного хозяина развел руки:
-- Да это просто праздник какой-то!
* * *
В кабаке было тесно от богов. Плотным клином они выстроились у меня за спиной - залитые под пробку верой, смутно различимые под зеркалами активированных щитов. По лицам гуляли гирляндные отблески сложнейшей вязи атакующих конструктов. Запитанные силой и подвешенные над головами они готовы сорваться во врага по одной лишь короткой ключ-команде.
На мой призыв явились все.
Сосредоточенный Элкил, пугающий окружающих искаженным подобием доброй улыбки. Бывший бог зла каждую свободную минуту работал над образом и тренировал мимические мышцы.
Нетерпеливо переминающийся на месте Авось. Перекинутая через плечо планшетка намекала на четкий план будущего боя. И только я один знал, что контурные карты поля боя разрисованы стрелочка абсолютно наобум. Нет, Авось честно пытался. Но бог стратегического планирования из него выходил явно хреновенький. Ему быстро становилось скучно и он возвращался к магическим практикам которым обучили его русские члены альянса “Детей ночи”. Выпрямлял спину, медленно вздымал левую руку к потолку, а затем резко опускал ее вниз. С мощным выдохом и обязательной магической фразой: “А гребись оно все конем!”.
Раздухарившаяся феечка порхала как пчела и с двух рук (в левой Щепа, в правой - адамантовая заколка) - вела бой с тенью. Самое удивительное, что феечка явно проигрывала по очкам…
Замыкал строй спешно реанимированный Ауле. Подпитанный верой и узривший нашу кавалерию бог-кузнец даже расчувствовался и пустил драгоценную слезу. Прерывисто обняв меня и исколов жесткой бородой он путаясь в словах пытался выразить сложные эмоции, обуревающие обожженную Горном душу:
-- Лаит, ты уж прости старого дурака! И Пашку прости, перемудрили мы… Он за сына, да я за бабу, сам понимаешь… А вот ты… а мы… а я… Отслужу, не предам! И Пашке дурню не позволю! Да я тебе такую броню скую - сносу ей не будет! Дом подниму - вот этими вот руками! Венец за венцом! Каждый гвоздик скую, каждую досточку отполирую! Миллион лет простоит, детишки никогда болеть не будут!
С трудом оторвав от себя Ауле, слегка поплывшего от полученных трех миллионов единиц веры идеальной чистоты, да еще и сиреневого оттенка, я оглянулся на воинов пантеона:
-- Готовы?
Сосредоточенные кивки мне в ответ.
Короткий взгляд в сторону, где столпились бойцы “Детей ночи”. Восхищенные, пораженные, насупленные, переживающие. Разглядев вскинутый вверх кулак Черепа, я отсалютовал в ответ и активировал портал:
-- В бой!
Затянувшийся переход, ласковое касание стихии и оглушительный хлопок финиша.
Вываливаемся, как и было обещанно - в заглубленной пещере с густым запахом крови и тухлым оттенком Хаоса. Оглядываюсь и невольно скриплю зубами: вечер перестает быть томным…
Стоединый - радостно скалящийся и призывно делающий мне ручкой.
Тавор - нахмуренный, сосредоточенный, с каплей пота на виске - удерживающий давление двух крупных зверобогов. При этом бросивший на меня короткий взгляд из под длинной челки, мгновенно узнавший и тут же блеснувший идеальной белизной счастливой улыбки.
Павший, забившийся в угол, прикрывающий спиной свернувшегося калачиком сына. И нависающий над ним очередной зверобог. На этот раз - инсектоид, неторопливо продавливающий светящимся хоботком истощившийся щит Неназываемого.
Ну и вишенка на торте - еще семерка божественных тварей. Чистые боевики - никаких специализаций и однокнопочный мозг. Тупо машины смерти ближнего боя. Для замеса в пещере - противник очень неудобный, но по большому счету - тупое мясо. Один на один размотаю любого. А вот при текущем балансе - полная жопа. Нас сомнут. Причем даже если мы совершим чудо и раскатаем весь зоопарк - то есть еще козырный король пентаклей - чертов Стоединый. Против которого мы буйные дети в песочнице, вряд ли более…
Качаю головой: понаехали блин… Друмир не резиновый!
Повинуясь команде Канцлера семерка зверобогов выдвигается вперед, неторопливо охватывая нас полукольцом и отжимая к стене.
Рядом едва
