за деревьями показались чёрно-белые хитоны разведчиков. Окружив раненого одноклубника и Алину, они быстро выстроились в боевой порядок, выставив вперёд копья и арбалеты.
— Вы поздновато... — Я привлёк внимание Лейта, возглавлявшего отряд разведчиков. — Не пускайте собаку к трупам.
Но Шунка и так не горела желанием подходить к мясному развалу, устроившись рядом с девочкой, занимавшейся перевязкой пострадавшего «копейца». Тихонько заскулив, она лизнула раненого в подбородок и сунула ему голову под уцелевшую руку.
— Эти?! — Лейт указал копьём в попятившихся ленинских пацанов. — Где Рысь?!
— Нет. Эти. — Я указал на кучу мёртвых жор. — Стрелять научились, твари. Рысёнка расстреляли.
— Их надо спалить побыстрее. — Встрял в разговор Семён. — Мы с такими уже месяц то и дело сталкиваемся. Если не сжечь, то за пару дней вокруг трупа грибы прорастают. И на третий день пыль начинают выбрасывать. От которой новые растут. А если вдохнуть хоть чуть — всё, пиздец. Лёгкие выхаркаешь и сдохнешь за день. Задохнёшься просто.
— Да... слышали мы такие истории. Да и сами видели кое-что... Вот вам и шанс стать сейчас полезными. — Я обратился обратно к командиру разведчиков. — Лейт, организуй тут костерок побольше. Эти пусть дрова помогут собрать, но пока держите их на прицеле. Потом приведите в лагерь, ещё потолкуем. Я пока туда — помогу раненого доставить.
— Рысь сказал, что задержит этих... — Когда мы с Моржом подняли раненого на щите, тот принялся слабо оправдываться. — И чтобы я бежал всех предупредить... Но меня тоже зацепили, еле уполз сюда
— Да тихо-тихо, отдыхай боец, никто тебя не винит...
— И что теперь делать будем с этой пушкой? Они же и нам не дадут мимо проплыть, если острова захватят, я правильно поняла? — Алина поспешала рядом с нами, оттирая кровь с рук обрывками бинтов. — Она вообще большая там была, эта пушка? Ты её видел раньше?
— Конечно, видел. 85-мм калибр. Бьёт на пятнадцать километров. Хотя, конечно, чтобы так далеко попадать, одного умения заряжать и стрелять, мягко говоря, мало. Но у них задача куда проще. Бить будут прямой наводкой, без карт и таблиц. Десять раз промахнутся, один раз попадут — даже не в цель, а просто рядом — и нам хватит. — Перехватившись поудобней, я уже жалел, что не взял с собой третьего носильщика. — Штурмовать их будет сложно. Но другого варианта я пока не вижу...
Другой вариант мы увидели, когда пришли в лагерь. Как только Пегий прописался в лазарете рядом с Пухом и Шотганом, нас перехватил Дестрой:
— Кир, тут телеграмма от амазонок. Из авиабазы. Что-то я не совсем пойму, что они имеют в виду...
И вручил мне клочок бумаги, где торопливым почерком радист записал переданное сообщение:
«Орда обходит кордоны по северу. Сотни. Идут на Шумейку. Переправа на правый берег.»
Глава 15. Высадка на Шумейка-бич
— И когда они только умудрились собрать такую толпу... — Оглядывая противоположный берег в бинокль, Егор не мог поверить глазам. — И как?
Сквозь голые кроны затопленных деревьев берег просматривался неплохо. По крайней мере, мы легко могли различить отдельные фигуры людей, то тут, то там мелькавшие между дачными домиками. Занятые сооружением плотов, сельские парни не проявляли особых инженерных изысков. Просто сволокли со всех окрестных дач заборы и двери, да привязывали ним брёвна или пустые пластиковые бидоны. По воде до нас то и дело доносились отдельные возгласы, смешки, стук топоров и молотков.
Копошение плотостроителей растянулось по всему участку берега, который мы могли разглядеть в свои бинокли. Сотни людей. Если не больше.
И всё те же белые флаги с косой чёрной полосой и четырьмя огнями. Значит, бородатый здоровяк тоже где-то здесь...
— Вообще, я скорее удивлён, что мы наблюдаем нечто подобное только сейчас. Думал, что такие орды соберутся ещё зимой. Но, видимо, и селянам давно успели привить такой же индивидуализм, как и городским детям. Это уже потомки тех, для кого с детства частное было важнее общего. На уровне идеологии. — Покосившись на кадета, я понял, что он не совсем понимает и чём я, и поспешил перевести речь в более интересное для него русло. — История знает тому примеры. Десятки. Скудные ресурсы, молодецкий задор, воинская корпорация и первобытное мышление — добавьте к этому коктейлю могучего лидера и какую-никакую идею — и всё, готова очередная кочевая орда, готовая вечно идти вслед за солнцем в поисках богатства и славы. Одни — впитывают чужую культуру и строят великие империи. Другие — лишь вгоняют в каменный век всех на своём пути. И просто идут дальше, сожрав и вытоптав все накопления и достижения предыдущих поколений.
— Первобытное мышление?
Любопытно, что из всей моей мини-лекции, юного сержанта заинтересовало именно это понятие. Я помедлил, пытаясь понять, почему именно. Но всё же пояснил:
— Кажется, его ещё называют «дологическим». Или как-то так. Если коротко, то такой разум живёт по принципу «после этого — значит, вследствие этого». И не ищет сложных путей. В нашем мире такое мышление характерно для примитивных людских сообществ. Папуасов, южноамериканских индейцев, некоторых африканских племён... И почти всех несовершеннолетних.
— Не совсем понял про «после этого...». А как же ещё?
— Вот тебе простой пример. Голубь сидит в клетке, в которую время от времени сыпется корм. С разными интервалами. И так случилось, что перед тем, как насыпалась очередная порция, голубь топтался и крутился по часовой стрелке в поисках выхода. И тут раз — еда! Хорошо, но мало. И голубь на всякий случай пробует покрутиться так ещё разок. И — оп! Снова корм! И снова хорошо, но опять мало. И он начинает вращаться как заведённый, будучи окончательно уверенным в том, что корм сыпется именно вследствие его танцев. Хотя на самом деле его сыпет какой-нибудь лаборант-биолог, типа нашего Славы.
— А... Ну да, так понятнее.
— Таких людей очень легко заставить верить во что угодно — с помощью пары простых фокусов. И потом повести за собой в любом количестве и в любом направлении. Именно отсюда растут уши у многих обрядов, традиций и верований, в которых невозможно увидеть хоть что-то полезное и прагматичное. Ведь, с точки зрения голубя, он всё делает правильно. Корм же сыпется. Значит, продолжаем вальсировать, пока не нажрёмся.
— Ну а если корм после этого больше не сыпется? Неужели не
