Сергей Коротков - Мы — сталкеры. В прицеле неведомого. Авторский сборник

– А ты – за мной следить, даже если у меня в мыслях не будет ничего предосудительного. Так что тут ничего не попишешь. Что имеем, то имеем. Так ты меня выпустишь из аквариума?

– Сейчас – нет, с моей стороны нет выхода. Но обещаю, на докладе перед генералами ты будешь сидеть рядом со мной.

– Это хоть немного утешает.

Сакарчук ощутил непреодолимое желание вымыть руки. Давно он не сталкивался с людьми, которые опережали его на несколько шагов. Казалось, что Фрайб проник в черепную коробку и копошится там, сортирует мысли. Обычно Вениамин презирал людей. Вокруг кишело столько особей, достойных его презрения, что он разучился испытывать к ним другие чувства, и страх перед превосходящим его противником сбивал с толку, обрушивал защиту, заставлял чувствовать себя голым и беспомощным. Будь у него выбор, он с боМЃльшим удовольствием сотрудничал бы с убийцей, маньяком, мизантропом. Фрайб воздел палец и воскликнул:

– Да! Чуть не забыл. Перед главным заседанием хочу попросить: отпусти мою любимую игрушку.

Сакарчук вскинул бровь, и Фрайб уточнил:

– Котова. Он мне поможет восстанавливать наработки. Это реально?

– Без проблем. – Сакарчук посмотрел на часы. – Через час у нас важная встреча. Ты готов?

– Всегда. А ты отпусти Котю к окончанию совещания. И еще, если Артюхова найдут, это здорово меня простимулирует.

«Падла, уже условия диктует», – подумал Сакарчук и сказал:

– Я сделаю несколько звонков, но не обещаю, что получится быстро.

Развернувшись, он направился к выходу. Посетил уборную, где все-таки два раза вымыл руки. Достал гребень и принялся причесываться. Немного успокоился, достал телефон из кармана, позвонил в свой отдел, чтобы поинтересоваться, нашелся ли Артюхов. Ответил лейтенант по прозвищу Сталлоне – уж очень он похож на того актера, и глаза такие же собачьи.

– Есть подвижки? – поинтересовался Вениамин, глядя на себя в зеркало.

– Сотрудники допрошены, Ольга Коваль – тоже. Никто не в курсе, куда делся шеф. В данный момент мы ведем беседу с его телохранителем, который утверждает, что Артюхов планировал покинуть страну и купил билет в Нью-Йорк. Со слов доносчика, документы, по которым летит объект, могут быть фальшивыми. Выводы делать рано, мы еще не закончили. Но как только ситуация прояснится, высылаем людей на перехват.

– Из-под земли мне его достаньте, – распорядился Сакарчук и повесил трубку.

Осмотрел себя критическим взглядом, поправил воротничок под черным жилетом, перестегнул запонки, еще раз причесался, чтобы волосок лежал к волоску, и вышел из уборной, готовый предстать пред очами самых сильных хищников этой страны.

Москва. Артюхов

Чем больше проходило времени, тем сильнее нервничал Артюхов. К вечеру он не мог даже отвечать на письма и звонки и прилип к стеклу, высматривая свой «хаммер» или белые бронированные «мерседесы» приехавших за ним фээсбэшников.

«Хаммер» прибыл в четыре пополудни. Тоха распахнул дверцу и, оглядевшись, зашагал к зданию. В руках он держал новенький рюкзак, где, очевидно, и были документы с билетами. Все-таки не предал! Ай да молодец!

Через минуту Тоха уже стучал в дверь кабинета. Артюхов отпер ему, сел в кресло, вывалил содержимое рюкзака прямо на стол, отдельно сложил билеты, отдельно – поддельные документы и визы. Посмотрел на Тоху, скромно стоящего в сторонке. Не человек, а сосуд скорби. Словно не злобный босс его бросает, а любимая девушка.

– Спасибо, Антон, – проговорил он и смолк.

Накатило чувство из детства: вот он стоит у распахнутого окна и держит кошку. Кошка плачет и вырывается, ей не хочется падать с пятого этажа. Осталось разжать руки, и выбор будет сделан.

Теперь он повзрослел, и уже не кошка в его руках – человеческие судьбы. Вот Тоха, например, даже не подозревает, что его собираются сбросить. И не откуда, а куда. Если Фрайб продолжит развивать свой проект под контролем правительства, то страшно представить, во что он выльется. Сначала раковая опухоль пустит метастазы по России, потом – по всему миру. Неплохая, в общем-то, идея превратится в глобальную ловушку: люди будут лишены и жизни, и смерти. По сути, продадут душу тем, кто пообещает им бессмертие, и потеряют себя.

Правительство получит то, о чем давно мечтало – тотальный контроль над населением. Роли будут распределены раз и навсегда, каждый сверчок усядется на свой шесток и никогда с него не спрыгнет. Все будут счастливы… Но какой ценой?

– У вас самолет в семь, – напомнил Тоха, Артюхов кивнул. – Вылет из Домодедово.

Выбор есть всегда. Да, если он осуществит мечту Остапа Бендера и сбежит в Рио, то доживет остаток жизни в сытости и комфорте. Возможно, его не вычислят и не прикончат, и он умрет от оргазма в объятьях симпатичной мулатки. Но это ощущение – разжимаешь руки, и ломается что-то важное – будет преследовать его до конца дней.

Каждый день, садясь за компьютер, он будет читать новости из России и знать, что «все хорошо» – мнимое здоровье человека, не знающего, что у него рак. Поздно будет что-либо менять, даже если очень захочется.

Не пробудившаяся совесть сожрет Артюхова – осознание, что мог и не сделал, сбежал, как трусливая крыса, и бросил своих.

– Вот, что я подумал, Антон, – он направился в другой конец кабинета, отксерил документы и по одной вручил копии Антону. – Раз уж ты заслужил доверие… Пойдешь в полицию и донесешь на меня. Что-де старый козел хочет сбежать. Поинтересуйся, сколько дадут денег, если скажешь куда. Они тебя оближут и бросятся меня ловить. К слову, самолет к тому времени улетит. Пока они будут искать меня за границей, я успею сделать много полезного.

Артюхов разорвал ксероксы, скомкал и побросал в рюкзак.

– Не так. Я обещал тебе денег и кинул. Ты разозлился и мстишь, номер рейса помнишь, места – нет. Так будет достоверней. Что скажешь?

– А к чему такая чехарда? – поинтересовался Тоха. – Дело-то хоть правое?

– Левое, – усмехнулся Артюхов. – Совершенно сумасшедшее дело, если честно. Ну так что, пойдешь меня сдавать?

Тоха махнул рукой:

– Хрен с ним, пойду. Надеюсь, когда-нибудь вы мне все расскажете.

– Если меня не прикончат и все получится, то да. Иначе – нет, это слишком опасное знание. Иди.

Тоха ссутулился, как большой обиженный пес, и направился к выходу. На белой рубашке его длинный рыжий «хвост» изогнулся знаком вопроса.

– Анатолий, – окликнул его Артюхов, собирая документы в рюкзак. Великан обернулся, поднял брови «домиком». – Спасибо. Ты очень мне помог.