Они пошли вместе по коридору. Адвокат, увидев, что он лишний в этом разговоре, не прощаясь, отошел в сторону н поспешил в глубины здания.
— Лео, я тебя еле узнала. Нос не разбит, синяка под глазом нет. Что это все значит? Ведь ты же занимался разводами?
— Я много чем занимался в своей жизни.
— Вот я и думаю, что если бы ты продолжал заниматься разводами, у тебя обязательно должен был бы быть разбитым нос и синяк под глазом. Ты бы подглядывал в замочную скважину, и дверь случайно ударила бы тебе по носу, — Элиз Кенеди улыбалась.
Лео тоже улыбнулся, но его улыбка была неискренней. Он натянул ее на лицо специально для разговора с Элиз Кенеди.
— Правильно, правильно, Элиз, бей лежачего. Я заслужил этого.
— Знаешь, Лео, ты был лучшим полицейским, а мне ведь довелось работать с очень многими, правда, ты был слишком упрямый и работал не всегда по правилам
Лео остановился, его указательный палец поднялся:
— Но зато свое дело я делал очень профессионально
— Знаешь, Лео, мы с тобой об этом как-то не разговаривали. И вообще, мы с тобой уже давно ни о чем не говорили.
Женщина взяла в руки его пестрый галстук, немного презрительно осмотрела его:
— А это еще что такое? Сам купил? — она улыбнулась и пошла к своему кабинету.
Лео развернулся, сунул руки в карманы брюк и двинулся за ней.
Когда помощник прокурора миновала своего секретаря, она приостановилась, обернулась и бросила:
— Принеси мне, пожалуйста, дело Дунана. Лео, ты кофе хочешь? — обратилась она к Маккарти.
— Да, хочу, пусть принесет два черных кофе.
— О, Лео, на это у нее уйдет целый час.
Но, видимо, бывшему лейтенанту полиции только это и нужно было. Он заулыбался, довольный своей находчивостью.
— Не хватай бумаги с моего стола, — остановила Элиз бывшего лейтенанта полиции, когда он принялся перекладывать бумаги на ее письменном столе.
Он бросил это занятие и огляделся по сторонам.
— О… Неплохо, неплохо ты устроилась, неплохо.
Он остановился у диплома об окончании юридического колледжа и принялся читать текст, но говорить совершенно другое.
— О… Элиз Кенеди, ты была самым умным и талантливым ребенком, который когда-либо окончил приходскую школу. Я думал, что ты, Лиз, будешь знаменитым адвокатом в какой-нибудь крупной корпорации, будешь получать огромные деньги.
— Знаешь, Лео, я люблю войну в окопах. Короче, чем я тебе могу помочь? — она ткнула указательным пальцем в пестрый галстук Лео.
Он вновь улыбнулся. Казалось, что улыбка вообще никогда не сходит с его широкого ирландского лица.
— Знаешь, Лиз, я хочу поговорить с твоим знакомым, с Нилли. Он проходит свидетелем у тебя по делу.
Элиз насторожилась. Она принялась перекладывать бумаги на своем письменном столе, хотя явной необходимости в этом не было.
— Знаешь, он не мой клиент, если тебе надо с ним поговорить, позвони в тюрьму.
В это время бывший лейтенант полиции удобно устроился на мягком диване, расстегнул пуговицы пиджака и забросил нога за ногу. Улыбка все так же сияла на его лице, обнажая крепкие белые зубы.
— Лиз, ну посмотри на меня, это же я, Лео, — продолжая все так же нагло скалить зубы, говорил Лео. — Посмотри на меня, какой я красивый мужик, а ты станешь очень знаменитым человеком. О тебе будут писать центральные газеты. И все только лишь за то, что ты немножко поможешь мне. Ну разве можно мне отказать?
Лео постучал ладонью по колену.
— Ну посмотри ты на меня, оторвись от своих чертовых бумаг.
Лиз взглянула на Лео.
— Боже, боже, — качала головой Элиз, — какой ты невозможный, Лео.
— Ну послушай, ведь этот гад Нилли, наверное, кормится у тебя из руки. Ты же пообещала ему свободу.
— Свободу? — удивилась Кенеди. — Я действую строго по закону, он помогает следствию.
— Да ладно, брось, мы же одни. Я же понимаю, что это ты его всему научила.
— Да и ты, Лео, не святой. Что, уже забыл, как сам пользовался услугами стукачей?
— Да, пользовался, без этого в нашем деле нельзя. Но я не писал для них диалоги. Не писал вопросов и ответов.
— Знаешь, почему это происходило, Лео? — строго сказала Элиз.
— А ты как думаешь?
— Просто ты почти неграмотный. Ты же пары слов написать не умеешь. Ты только и знаешь, что действовать кулаками. И вообще, Лео, если ты меня в чем-нибудь подозреваешь, то могу тебя огорчить, все, что говорит Нилли — сущая правда, и находится в рамках закона.
— Ну, можешь меня не уговаривать, — Лео пожал плечами.
— Кстати, — Элиз подняла указательный палец, — капитан Сайлок из двадцать седьмого управления, ты знаешь такого?
Улыбка мгновенно исчезла с лица Лео.
— Да, знаю немного.
Маккарти поднялся, плотно прикрыл дверь и стал напротив сидящей Элиз.
— Да, капитан Сайлок, кто же его не знает? О нем сейчас все газеты пишут.
Он взял наугад одну из газет, лежащих на столе. На первой странице и в самом деле был портрет Сайлока, такого седовласого и благообразного.
— Но о нем пишут не потому, что он такой хороший, а просто он занимается убийством Брэндона.
— Да, конечно, об этом сейчас все пишут, но это со мной никак не связано.
— Так вот, Лиз, ты веришь Сайлоку?
— А почему я должна ему не верить? Ты что, Лео, считаешь, он продажный?
— А что, сенатор, — приблизил свое лицо к лицу Лиз Маккарти. — Это незаметно?
Элиз немного отпрянула.
— Почему ты меня называешь сенатором? Я никогда им не стану.
Но по ее лицу было видно, она немного польщена таким обращением Лео, что вопрос о карьере для нее главное в жизни.
— Да уж не прикидывайся такой святошей, — сказал Лео. — Ведь ты лезешь в большую политику.
— Тебе кто-нибудь сказал что-нибудь плохое о Сайлоке? Или у тебя на него есть какие-нибудь доказательства? — немного ушла от вопроса в сторону Элиз.
— Что касается Сайлока, — начал Лео, — то насчет его у меня есть определенные подозрения, и я боюсь, что если ты и дальше будешь знаться с ним, то у тебя будут большие неприятности. А на кого я работаю, по-моему, говорить это необязательно, достаточно того, что я знаю — твой Нилли работает на Сайлока.
— Я тебя не совсем понимаю, — сказала Элиз.
— А меня и не нужно до конца понимать. Ты только уясни, я не буду копать под тебя, я никому не скажу тех вещей, которые раскопал. Но только ты помоги мне. И тогда, если вдруг у тебя будут неприятности с Сайлоком, я помогу тебе.
Эти слова явно подействовали на Элиз. Она откинулась на спинку кресла и сказала:
— Лео, ты сам по себе очень красивый мужчина, тебе ни в чем нельзя отказать.
