свою работоспособность после нескольких секунд слепоты, моим глазам предстало печальное зрелище. По всей видимости выстрел нашего главного калибра что-то серьезно повредил на крейсере и скорее всего от удара были повреждены реакторы. Не знаю почему они не были отстрелены сразу после обнаружения неполадок, возможно что-то заклинило, теперь уже это было неважно. На крейсере такого размера должно было быть как минимум шесть реакторов, но скорее всего их было больше, и все они в один миг сдетонировали. Масштаб взрыва был колоссальным, большую часть крейсера просто испарило, от корвета осталось только метров пятьдесят кормовой части. Последнего фрегата тоже я на экране не видел. Ну, а авиаматка. А что авиаматка, ясно было одно, продать ее теперь мне не удастся, плакал мой чемодан с кристаллами знаний древних, столько бы можно было за нее получить. Огромный кусок носовой части крейсера торчал прямо в середине этого четырехкилометрового монстра. И кусок этот был метров триста длиной. В месте пробития парила атмосфера, практически сразу с обоих сторон авиаматки начали отстреливаться реакторы. Значит дело плохо, однако, надо признать, команда на Звезде Сируа действовала очень профессионально, следом за реакторами начали выходить из пусковых шахт оставшиеся целыми москиты. Мелких пробоин по сравнению с громадиной в боку тоже хватало, похоже, что тут постарались куски фрегата. Печальное зрелище. До нас начали долетать мелкие обломки, но наши щиты хорошо справлялись, как справились они и с резким всплеском радиоактивного излучения после взрыва.
После самоуничтожения крейсера отключилась глушилка гипера и можно было улетать отсюда, хотя мы и так могли это сделать, совершив ноль-переход, но оставлять за спиной мстительного сируанца было бы верхом глупости. Поэтому я выдвинулся навстречу поврежденному кораблю, экипаж этого монстра мог насчитывать до десяти тысяч разумных. Уничтожать жизнь сверх того, что уже погибли было слишком даже для меня, поэтому я начал широкополосное вещание для всех, кто мог сейчас меня слышать.
«Говорит капитан Винд, командир наемного отряда Спартак. Вы все проиграли, но я — русский человек, и я щедр и благороден к своим врагам. Я хочу подарить вам ваши никчемные жизни. Мне всего лишь нужна голова Мак Маары. Доставите мне ее и останетесь жить, рано или поздно вас тут найдут, ресурсов корабля хватит надолго, реакторы вернете и поставите на место. Если в течении получаса я не увижу голову этого гандона, который угробил за зря столько разумных, я буду считать, что вам ваша жизнь не нужна, время пошло», — я отключился и деактивировал систему маскировки, чтобы все видели меня, готового открыть огонь по всему, что попробует сопротивляться.
Я знал, что сейчас меня слышало множество ушей и сделал на это ставку, никто не хочет умирать, я был уверен, что голову мне доставят, надо только подождать. Через пятнадцать минут поступил доклад от наших диверсантов о том, что контроль над главным искином кластера получен. Я сразу же подключился к системам безопасности и переключил управление искином, а соответственно и кораблем пиратов, на себя, и начал получать данные с его камер наблюдения. Меня интересовало, что сейчас происходит в рубке. А там было очень интересно, весь личный состав капитанского мостика был мертв, в живых оставался лишь сам Мак Маара, он стоял с бластером, облаченный в легкий штурмовой скафандр и наблюдал за тем, как его бывшие подчиненные пытаются вырезать дверь плазменными резаками. Судя по всему, через пару минут они должны были ворваться внутрь. Скорее всего, экипаж в рубке тоже попытался его прикончить, но опытный головорез смог с ними справиться. Через полторы минуты бронестворки на входе в рубку рухнули внутрь и в прорезанное отверстие забежало несколько абордажных дроидов, они тут же открыли огонь по одинокому стрелку, вооруженному только легким бластером. Ему хватило всего пары выстрелов, мне кажется, он и не надеялся выжить. Судя по данным искина, перед своей смертью он пытался дать команды искину на активацию всех рабских ошейников и на запуск системы самоуничтожения. Все-таки хорошо, что мы сначала запустили к нему взломщиков.
Еще через пять минут со мной из рубки попытались выйти на связь и сообщили о том, что мое условие сохранения жизни экипажу выполнено, спросили, куда доставить голову. Но, так как я уже и так убедился в гибели главного зачинщика всей заварухи, то я, в лучших традициях пиратов прошлого, дал команду заспиртовать ее и поместить в рубку, пообещал при следующей встрече проверить, как она себя чувствует.
Делать тут нам больше было нечего, и я начал разворот Ареса для выхода на вектор разгона. Однако, сделать мне этого не удалось, меня отвлекло сообщение, что один из москитов двигается нам наперерез. Это кто же там такой смелый? Я застопорил ход и через несколько минут перед носом Ареса так же остановился маленький кораблик. Он настойчиво принялся вызывать нас на связь. Я дал добро и на экране появилось изображение человека, ему было на мой взгляд лет пятьдесят, тщедушный и весь какой-то нескладный, на шее у него красовался рабский ошейник. Видимо, один из рабов решил испытать удачу. Но вот когда он открыл рот, я по-настоящему удивился.
Он на чистом русском языке обратился ко мне: — «Молодой человек, я таки правильно понимаю, что вы русский? Я, знаете-ли, тоже. Не могли бы вы забрать меня отсюда, до смерти надоели эти похождения с пиратами. Меня зовут, Зевулон Адамович Робинзон».
Я даже не знал, что ему ответить, всего ожидал, но встретить явного еврея среди космической баталии, это перебор, и я тупо заржал в эфир. Особенно добила меня его фамилия.
«Искин, открыть шлюз», — подал я команду просмеявшись.
— Есть, командир.
— Ну, давай на борт, господин Робинзон.
Из старенького арварского штурмовика Равваш-3 кряхтя выбрался пилот в видавшем виды потасканном скафандре. Такого старья еще надо было поискать. Я в сопровождении братьев вотахов стоял на летной палубе и встречал неожиданно появившегося земляка.
Он быстрым шагом подошел ко мне и торопливо поздоровался: — «Здравствуйте, капитан Винд, благодарю вас за то, что пустили меня.
— Ну здравствуйте, Зевулон Адамович. Добро пожаловать, вот совсем не ожидал я тут сородича встретить, каким ветром вас занесло в такие дебри?
— Я понимаю, что мое имя не очень благозвучно, сам с ним с детства мучаюсь. Тут мне дали новое имя, Зев Роб, я уже к нему и привык. Глаза пожилого и по всему видно многое повидавшего человека с опаской следили за моим лицом.
«Ну Зев, так Зев, — согласился я, — подойдите
