Айманских солдат называли «фигстерами», а то, что это был один из них, Макс уже не сомневался. О них ходило множество легенд, одна такая гласила, что один «фигстер», пробравшись за линию фронта, за ночь в одиночку вырезал целый батальон. Конечно, это была байка, но правдивая и потому очень страшная байка, особенно, когда один из них уже навис над тобой и вот-вот совершит свое черное дело.
«Может, бросить что-нибудь в сторону, чтобы отвлечь его внимание? – продолжал думать Макс. – Нет, только в кино плохой парень, как дебил, будет следить за полетом какой-нибудь хреновины, подставившись под удар. Нет, этот сразу меня убьет, а потом уже будет разбираться, что там упало».
Сердце бешено колотилось, Максу даже казалось, что оно стучит так громко, что этот мясник его сейчас услышит. «Кстати, почему молчит Блэйд? – вдруг появилась в голове бесполезная мысль, но тут же пришел ответ: – Наверное, его первым убили».
«Фигстер» застыл на месте. От порога упала чья-то слабая тень, и он ее увидел. Макс разглядел большое количество разных ножей под маскирующей накидкой «фигстера». И тут Брюстеру на ум пришло решение проблемы, которым он, за неимением лучшего, решил воспользоваться.
Макс выбросил вперед руку, стремясь забраться под накидку солдата, и одновременно скомандовал:
– Фас!!!
«Фигстер» стал стремительно завершать остановленный замах ножом, но Макс уже был готов, и как на учениях, отклонив удар левой рукой, а правой вытащив его же нож, воткнул его в тело солдата. Здесь уже налетел Блэйд, и они вдвоем стали добивать раненого. Блэйд кусался, а Макс, как маньяк, наносил и наносил замашистые удары, всаживая нож по самую рукоятку.
Макс не помнил, сколько он нанес ударов, но остановили его частые звуки выстрелов. Оказывается, Стюарт Эстевес, разбуженный выкриком Брюстера, нажал на тревожную кнопку, которая была в каждом блиндаже, подняв тревогу по всей базе, а Макс просто не обратил внимания на звук сирены.
Макс выбрался наружу, прихватив с собой автомат. В небо уходили осветительные ракеты, разрывая ночную мглу. Горели два «Элепханта» и «Раббит», их пытались потушить механики и пилоты, но у них ничего не получалось. Все куда-то бежали и стреляли, зачастую просто в воздух. Явных целей он не видел и потому опустил свой «спрут».
Все это Брюстеру почему-то сейчас напомнило его послешкольную выпускную вечеринку на природе за городом. Тогда они жгли большие костры, а в небо запускали фейерверки. Потом целый день они провели в полицейском участке…
– Дерьмо… о чем я думаю?…
Утро приходило лениво. На небе гасли звезды, и атмосфера вновь приобретала свой повседневный желтоватый оттенок, перерастая у горизонта в обманчивый сочно-зеленый цвет. Макс ненавидел эту планету всеми фибрами своей души.
– Ненавижу… – сказал он вслух.
– Макс, ты цел? – спросил подошедший Стюарт, сев рядом с Брюстером. – А то на тебе кровищи…
– Цел. Этот гад только из нашего взвода четверых убил, – и Макс достал пригоршню жетонов из мешочка, снятого с «фигстера». – А скольких еще…
– Не меньше двух десятков, – быстро подсчитал Эстевес. – Пойдем, их нужно вынести.
Удары спящим солдатам были нанесены прямо в сердце и обеспечили мгновенную смерть без единого звука умирающего. «Фигстеры» знали свое дело и делали его хорошо.
– Да ты его буквально искромсал, – сказал Мешко, склонившись над телом вражеского солдата. – Блэйд тоже постарался, все горло ему вырвал. Да, а почему он никак не среагировал?
– В туалет, наверное, ходил. При всех он не гадит, – ответил Макс. – А тут они.
В небе нарастал гул. Прибыли транспорты, чтобы забрать убитых и раненых. Убитых было много, из четырех рот осталось две с небольшим. А также все часовые. Остальные подразделения пострадали не сильно, и все потому, что выпускники Форт-Слейва оказались на передней линии и с ними решили разобраться в первую очередь.
– Не везет нам, – сказал Кастор, наблюдая за выгрузкой бронетехники из вновь прилетевших шаттлов. – А бордель они даже не тронули.
Ему никто не ответил. Все наблюдали за выгрузкой. Из необычно большого количества «Элепхантов» выгружали тяжелые танки «ТК5», БТРы, вертолеты и даже легкие атмосферные самолеты. И это, не говоря уже о сотнях солдат.
– Массированное наступление скоро будет, – сказал Стюарт.
– Будет… – согласился Макс и вложил в ножны трофейный нож.
Репортер Эрик Дуренко и его оператор Теодор Шлифман прибыли на Тайтар через полторы недели. Они прибыли бы и раньше, но прямых рейсов до зоны боев не было. Потому им пришлось добираться на попутках. Сначала сменили две пассажирские линии пятого разряда, удивляясь, как их еще клопы не съели. Потом был грузовик, совершенно разбитое корыто, носившее гордое название «Титан». Далее была удача – их за кругленькую сумму согласился подвести капитан ракетного крейсера. И вот они здесь, ждут своей очереди на аудиенцию с генералом для получения аккредитации, чтобы их ненароком не пристрелили, как шпионов.
В приемной было много офицеров, и самое печальное для журналистов заключалось в том, они были в конце этой очереди. Прошло два часа, а она уменьшилась только на треть, такая математика Эрику не нравилась. Поначалу офицеры шутили, травили анекдоты, но постепенно задор иссяк, и теперь все молчали.
– Что ты так извертелся? – спросил Эрик у своего оператора. Тот крутился на сиденье и так, и сяк, будто там была спрятана иголка или заноза застряла в одном месте. – В туалет хочешь, так сходи, нам тут еще долго околачиваться.
– Да нет, я пытаюсь определить, какого цвета трусики у секретарши, – шепотом ответил Шлифман.
Эрик посмотрел на хрупкую секретаршу в чине лейтенанта. Стол, за которым она сидела, действительно, позволял видеть ее ноги и даже больше. Но то, что видел Теодор, Эрику было недоступно – угол зрения не тот. Для большего обзора ему нужно было сместиться чуть влево, что он и сделал.
Дуренко невольно заразился идеей оператора узнать маленький секрет симпатичной секретарши-лейтенанта. Но этому мешали мини-юбка и плотно сдвинутые ноги, которые иногда перемещались из стороны в сторону, не раздвигаясь. «Ну же, ну же, раздвинь их! – кричал про себя Эрик. – Они у тебя слиплись, что ли?!»
Так продолжалось минут пять, пока их потуги не заметила сама секретарша. Она обворожительно улыбнулась и стала играть с незадачливыми журналистами. Она начала медленно поднимать одну ногу относительно другой, по-прежнему держа их плотно сомкнутыми и дразня воображение Эрика и Теодора, вызывая у них самые смелые сексуальные фантазии, от которых им самим было немного не по себе.
