― Я привел тебе пример, а на самом деле я не знаю, насколько он ясен. Я никогда не видел стереосистему. Я знаю, что это такое, но у меня ее никогда не было.
― Нет-нет, пример как раз очень ясный.
Молодой раввин удовлетворенно кивнул.
― Каббалистам известно множество Цимцумов, которые порождают бесчисленные миры. По их мнению, наш мир — последний из миров, поскольку уровень Цимцума в нем так высок, что божественная энергия практически недоступна для восприятия. Будь он еще хоть немного выше, мир вообще не смог бы существовать. Поскольку существование требует хотя бы минимальной связи с первоисточником всего, с Создателем. Есть и другой тип Цимцума, описание которого дал великий рабби Ицхак Лурия, назвавший его Ари[16]. Думаю, это именно то, о чем ты спрашиваешь. Это первоначальный Цимцум, отличающийся от остальных. Ари, как иррациональное число Пи, преобразует бесконечный круг в доступную для измерения линию. Представь себе предшествовавшее созданию первоначальное состояние бесконечного света, в котором ничто не может существовать. Прежде чем сотворить миры, Бог полностью устраняет свою энергию и создает тотальную пустоту. Только после этого из окружающего вакуум света Бог вытягивает тонкую линию, которая поддается измерению, и при помощи этой линии создает бесконечный ряд миров. Это и есть Цимцум, который рабби Лурия называет Ари.
Лицо Самуэля засияло.
― Этот Цимцум Ари — способ, при помощи которого Бог создает пространство, в котором может существовать наш мир и мы в нем. Для этого он и скрывает свой свет: чтобы мы, его создания, имели свободу выбора. Но и даже скрытый, он по-прежнему присутствует; более того, его отсутствие в некотором смысле делает его присутствие более интенсивным. Я понимаю, что это звучит парадоксально. Но наше ограниченное человеческое сознание не может полностью проникнуть в замысел Творца. Быть может, единственный способ вместить Цимцум в ограниченное сознание человека — это притча. Точнее, даже притча о притче...
Дэниэлса поразили слова раввина, открывшие перед ним новые горизонты. Ему вспомнилась одна компьютерная игра его времен, Fallout 3. Уже будучи семинаристом, он время от времени позволял себе развлекаться играми. И эта стала его любимой. Действие происходило в мире после ядерной катастрофы, среди мутантов и каннибалов. Практически предсказание того, что произошло в действительности. Но мир игры был смесью будущего и пятидесятых годов, с роботами, будто вышедшими прямиком из фильмов категории Б, и с песнями Билли Холидей в качестве саундтрека. Однажды он прошел игру до конца, исчерпав все возможности исследования этого виртуального мира. А потом один из его однокашников дал ему add-on — DLC, как его называли, — загружаемый контент под названием «Операция Анкоридж». Джон установил ее. Как только он запустил игру, его персонаж получил радиосигнал с приказом двигаться к определенной позиции. И там, где до вчерашнего дня находилась гладкая стена, теперь появилась дверь. Джон открыл ее. За дверью располагалась лестница, ведущая прямо на место действия. Мир, казавшийся досконально изученным, вдруг превратился в новый, открытый для исследования. Этот DLC создал новый мир внутри старого. Точно так же слова раввина из Бонолы открывали сознанию бесконечные новые просторы.
― Можем назвать ее «притчей о мудреце и ребенке», — продолжал Самуэль. — Представь себе, что ты пожилой мудрец, который должен научить чему-то очень юного ученика. У тебя есть глубокие познания, мудрость, которую ты приобрел немалыми усилиями, с юных лет внимая великим мудрецам, впитывая каждое их наставление, а потом день за днем обдумывая, многие годы посвятив размышлениям в спокойной обстановке, вдали от любых других забот. Добавил к этим наставлениям собственные размышления, обогащенные путешествиями и опытом. В определенный момент на твоем пути внезапно словно открылся новый горизонт: ты увидел все очень ясно и понял, каким образом разрозненные элементы соединяются в простую и очевидную абсолютную истину. Ты хотел бы передать это понимание своему юному ученику, но как сделать это? Ученик живет в совершенно другом мире, у него нет ничего из твоего опыта. Он никогда не испытывал той глубины понимания, которая достигается многочасовыми размышлениями над одним вопросом. Вывали на ученика свои знания, и он не вынесет из них ничего, кроме ошеломления и смятения. И все-таки способ есть. Начни думать еще глубже о представлении, которое хочешь передать ему, еще сосредоточенней, чем когда-либо раньше. Стремись к тому, чтобы достичь сущности этого представления, его ядра. Но чтобы сделать это, ты должен преодолеть форму, которую оно приняло в твоем сознании, ты должен освободить его от шелухи своих мыслей и своего опыта, оголить его и выделить ядро, квинтэссенцию, отправную точку. Выделив эту точку, ты должен посмотреть на мир своего ученика, понять, как он живет изо дня в день, когда не сидит перед тобой и не слушает твои наставления. Ты должен стараться понять, как он видит и воспринимает мир, встать на его точку зрения. Только в таком случае ты сможешь провести яркую линию от той сущностной точки, которую ты выделил, и довести ее до мира своего ученика. В этот момент ты должен стараться думать так же, как его сознание. Стараться придумать наилучший способ сделать так, чтобы он понял то, что ты видишь столь ясно. И каждый раз, когда ты будешь находить способ, который будет казаться тебе верным, ты не будешь довольствоваться им и станешь искать другой метод подвести эту идею еще ближе, все ближе и ближе к его миру. Но работа еще не закончена. Проблема заключается в том, что, хотя ты и старался спустить представление до уровня своего ученика, оно все равно остается идеей. А ученик не живет в мире идей, он живет в мире вещей, до которых может дотронуться, людей, которых знает, событий, которые ему известны. Поэтому ты должен совершить еще один шаг: придумать притчу, которая облачит твое представление в материю известного ученику мира. Ты сочинишь историю, которую ученик легко сможет понять и запомнить, которая будет иметь для него прямое значение и которую он легко сможет изучать. Эта притча будет пространством, в котором он сможет познакомиться с твоими идеями, но не как с идеями, а как с элементами истории, которая могла бы произойти и в его жизни, в его мире. Когда ты, учитель, думаешь об этой притче, ты помнишь все мельчайшие подробности того, что хочешь передать своему ученику. Для тебя это не притча, а твоя идея, рассказанная в форме истории. А для ученика это, наоборот, именно история. Если он хороший ученик, он продолжит рассказывать эту историю самому себе, повторять ее много раз подряд. Становясь старше, приобретая знания, опыт и мудрость, он начнет понимать эту притчу, проникать на все новые и новые уровни ее смысла. Пока — возможно, спустя четыре десятилетия поисков истины — не начнет понимать идею именно так, как понимал ее учитель. Можно сказать, что все это время учитель жил внутри него.
