— На самом деле на твой вопрос нет однозначного ответа, — после паузы произнес академик. — Дело в том, что Хозяева Мира есть тоже порождения О-сознания. То есть, объединенного сознания людей. Только не тех, кто находится в Зоне, а тех, кто живет вне её.
Я смотрел на академика, сидящего около голограммы и думал о том, что вряд ли его теория о хозяевах мира соответстует реальному положению вещей. Скорее всего это тоже голограмма — похоже на истину, но не она. Не верилось мне, что мчащийся за грузовиком кабан с налитыми кровью глазами или собака, вообще лишенная глаз, но при этом более опасная, чем многие другие зрячие твари есть всего навсего плод воображения общественного сознания. Слишком отчетливо помнил я тошнотворный запах этих страшных порождений Зоны. А вот теория о человеке без эмоций, способного дойти до Монолита, показалась мне заслуживающей большего внимания.
— А как Вы думаете, что такое Монолит? — спросил я.
— Я не думаю, — сказал Сахаров. — Я более чем уверен, что это аномалия, как и все аномалии в Зоне существующая с единственной целью — уничтожить человечество. Только у нее более продолжительный и изощренный принцип действия. То, что Монолит исполняет желания есть полная и несусветная чушь. Хотя…
Сахаров усмехнулся.
— Знаете, в пятьдесят третьем году прошлого столетия супруги Олдс поставили такой знаменитый опыт на крысах. Зверьку вживляли электроды в определенные точки гипоталамуса, формирующие импульсы удовольствия, и учили вызывать наслаждение, нажимая педальку, замыкающую электрическую цепь. В результате эксперимента крыса прекращала есть и пить, беспрерывно нажимала на педальку, и испытывала беспрерывное наслаждение. Пока вскоре не умирала от голода и нервного истощения. Монолит — это своего рода рычаг, нажимая который человек получает заказанную иллюзию, которую сложная аномалия генерирует согласно закачанной в нее информации о существующих объектах окружающего мира. Хочет человек золота — его осыпят монетами и слитками. И будет он собирать их возле Монолита, пока не умрет с голоду. Или не покончит с собой от безысходности — ведь все ему не унести, и уйти от такого богатства невозможно.
— Или пока аномалия не наиграется и не прикончит счастливчика, — продолжил я мысль академика.
— Или так, — согласился Сахаров. — Жаль только, что никто так и не подтвердил и не опроверг мою теорию.
— Неужели никто так и не вернулся из центра Зоны?
Шлем слегка покачнулся.
— Никто. Может и нет никакого Монолита и все, что о нем говорят — лишь легенды, порожденные слухами. А вот группировка Монолит, охраняющая центр Зоны, есть. Еще те фанатики. Причем богатые фанатики. Непонятно с каких доходов.
— Ну, вы тут тоже не бедствуете, — сказал я. — Танки вон покупаете запросто, как колбасу.
— Не бедствуем, — согласился Сахаров. — Нынче ученый если не хочет жить на зарплату дворника должен уметь обеспечить себя. Так что мы здесь на полном хозрасчете. И научный лагерь отстроили сами, и эксперименты проводим на свои средства. Какие-то результаты тех экспериментов продаем, а особо важные публикуем в открытой печати бесплатно. Можем себе это позволить.
— Да ладно вам, не заводитесь, — примирительно сказал я.
Но Сахарова было не остановить.
— И плевать нам на ультиматумы Долга, Всадников или еще кого. Потому что во-первых, мы им нужнее чем они нам. А во-вторых если надо сумеем отпор дать любой группировке, а то и всем сразу. Имеем на то возможности. Добро должно быть с кулаками!
— Конечно, — сказал я. — Полностью с вами согласен.
— Еще бы вы были не согласны, — проворчал академик, медленно остывая после бурной речи.
— Значит, как я понимаю, Долг вместе со Всадниками осадили ваш лагерь?
— Уже свалили, — махнул рукой Сахаров. — Покричали ровно столько, чтобы не потерять лицо друг перед другом и удалились несолоно хлебавши. В ближайший внешний бункер, который мы им предоставили чтобы они там Выброс пересидели. А то ведь танки танками, фенакодусы фенакодусами, а встречать Выброс в чистом поле все равно никому неохота. К тому же Зона лишнего крику не любит.
— Вы о ней прямо как о живом существе, — заметил я.
— Факты заставляют, — буркнул академик. — А они, как известно, вещь упрямая. Хотя у меня и на этот счет есть своя гипотеза.
Я мысленно застонал. Безумные гипотезы Сахарова, похоже, были известны здесь всем наизусть и каждый новые свободные уши были для ученого подарком. Я понял, что если не выслушаю его, мое освобождение из бокса с белыми стенами может затянуться на неопределенное время. И приготовился слушать.
— Для начала я попытаюсь объяснить вам, что такое Зона, — начал ученый, нимало не заботясь вопросом, интересно ли мне знать то, что он собирается до меня донести. — Дело в том, что наш мир имеет отражение самого себя, как имеют отражения все объекты, составляющие этот мир. Возьмем лист на дереве. Он изначально симметричен. Проведи сверху вниз разделительную линию по фигуре человека — и мы получим две практически одинаковые половинки. Взглянув на поверхность воды человек видит отражение окружающего мира. Слегка искаженное рябью — но, в принципе, идентичное оригиналу. Наш мир не является исключением из закона симметрии. Да-да, параллельно нам существует другой мир — этакое зазеркалье, которого мы не видим, как не видит одна половинка человека другую.
— То есть не видит? А руки?
— Руки — да. Все-таки человек целостный организм, функционирующий в своем мире. И при этом гораздо более примитивный по сравнению с этим миром, как примитивна амеба по сравнению с человеком. Однако попробуй увидеть правым глазом левый… Мы тоже видим порой отражения того мира — это призраки, видения, миражи. Но бывает это крайне редко, так как миры практически не пересекаются между собой. Практически!
Академик поднял кверху палец, затянутый в оранжевую перчатку, словно сейчас находился на кафедре, а не в радиационном боксе.
— Пересечения все же происходят в результате несостыковок миров, — продолжал Сахаров. — Если разрезать сверху вниз две одинаковые фотографии одного и того же человека, а после склеить разные половинки, мы получим фото разных людей. Причем разных настолько, что порой сходства в них весьма затруднительно найти. То же самое относится ко всем остальным существам и предметам. Это исключения из закона симметрии, так сказать, подтверждающие правило.
Далее. Несостыковки одной половины организма влияют на вторую. Обозначим это как закон влияния. Начинает гнить одна половина листа — и желтеет вторая. Слепнет человек на один глаз — и страдает весь организм, то есть, и вторая его половина. Это понятно.
