Еще минус десять минут — я выбрался на обшивку, таща за собой хвост толстого многожильного кабеля, и первым делом впился глазами в окно состояния группы. Зелёные! Все зелёные! Чёртова экранировка двигательного отсека, блокирует любые излучения — не удивлюсь, если после найду у себя седые волосы. Еще и лишних пять минут пришлось провозиться, выделяя и коммутируя управляющие кабели от кормовой группы газовых сопел. Блок носовых двигателей ориентации мне за вменяемое время было не подключить — слишком долго добираться. Или нужно было как-то доказать своё право на подобную команду управляющему кластеру корабля: Флоя или Юн с последним возможно бы справились, но не я. Я — мерх, и моё «оружие» — не убеждать электронику и механику в своей правоте, а просто… включать. Жила восемь, жила девять, стило… замыкание!
Мучительнее всего в такие момент — просто ждать. Кажется, что секунды утекают, и ничего не меняется, но это не так: невидимый мне из-за изгиба корпуса, бьёт из сопла ориентации фонтан газа. Толкает, и корабль сначала медленно, буквально по миллиметрам в секунду, а потом — со всё большей скоростью начинает двигаться в противоположную от направления выброса реактивной массы сторону. Даже поданная всего с одной из оконечностей корпуса тяга неминуемо не только сдвигает массивную тушу транспорта, но и закручивает вокруг центра масс. Закручивает — и поворачивает побитый нос судна в сторону второго стреляющего корабля «свободных». Я этого пока не вижу, но знаю: сейчас уцелевшие приборы посылают оставшимся на корабле канонирам и их командиру сигнал: «мы движемся». Возможно, кто-то прямо сейчас пытается отдать команду на остановку манёвра, отчаянно посылает на кластер распоряжения со все более высоким приоритетом… которые никуда не приходят. Просто потому, что одни провода перерезаны, а другие — соединены. И вся многосоттонная груда композитных материалов и металла сейчас подчиняется тому, кто замыкает и размыкает пары подключенных напрямую к контроллерам контактов. Бойтесь инженера, получившего прямой непосредственный доступ к оборудованию… хотя бы просто потому, что он понимает, как оно работает.
Наконец-то. Нос «моего» корабля перекрывает силуэт другого любителя пострелять в наёмников. Кстати, за время моего пребывания здесь характер стрельбы дважды сменился, а теперь все орудия вообще замолчали. О. Ну надо же, сообразили наконец — в сенсоре, установленном мною у прорезанной вместо перекошенного люка дыры в кормовой отсек, появляются силуэты в скафандрах. А ещё целый десяток противников отделяется от брони «Рыбы» и врубает ранцевые движки… опоздали. И те, и другие. Разомкнуть восьмой и девятый. Замкнуть шестой и четвёртый… поехали! Я сижу, и потому перегрузка бросает меня на спину, а вот тем, кто внутри — не завидую, гравитации-то нет. Правда, перегрузка плевая — и четырёх «же» не набирается: оба двигателя работают едва на треть своей мощности… зато как здорово излучают! Тех, что влезли в отсек, буквально за пару десятков секунд прожаривает заживо. Изолированные специальной защитой части системы управления двигателями держаться дольше, но и там радиация спекает электронику и оптику в один горелый ком, после чего тяга пропадает сначала на одном, потом на другом: всё, вместо ещё условно-ремонтопригодных высокотехнологичных устройств остаётся окончательно убитый радиоактивный мусор. Корабли стремительно сближаются. Вижу, что обе турели ПКО начинают обстреливать «мой» борт, как будто это может что-то изменить. Только не на таком расстоянии. Только не транспорте с поврежденным силовым каркасом… интересно, я успею отстыковать ганшип? Надо же, успел. И радиация внутри почти в норме для объекта, столько времени проведшего в открытом космосе…
Успеваю даже немного отлететь и со стороны вижу редкое зрелище: столкновение двух космических кораблей. Удар приходится частично вскользь, но этого хватает, чтобы переломить и так разбитый корпус мишени пополам. Один из обломков походя стесывает замолчавшую пушку с корпуса… Так, где там высланная в помощь группа абордажников? Так, кажется противники решили, что я — один из спасшихся. Идиоты. А вызывают-то как активно: запрашивают, что случилось? Сейчас объясню. Орудия, прицельная сетка… ответы — очередью. Или по-очереди, как правильно? А теперь — к «Рыбе»… и наконец-то можно разрешить броне установить двустороннюю связь. Знакомая по нескольким ремонтам проекция расцвечивается разноцветными точками: свои, чужие, захваченные отсеки (всего несколько)… а вот и Флоя, и дети! Телеметрия… так, а это что? Почему они перемещаются и ведут бои одни? Почему защитники корабля где угодно, но только не рядом? Почему маркеры Гора и Лиссы перемигивают с зелёного на красный и назад? Что за?..
— Мерх? Столкновение артиллеристов — твоя работа?
Не узнаю голос.
— Кто спрашивает?
— Здесь Кобра.
— Здесь Мерх. Подтверждаю оба пункта. Что за хрень с тактическими метками моих детей?
— Детей… — Голос у капитана наемников какой-то… не такой. — Срочно направляйся к аварийному люку тридцать шесть и выведи их из боя.
— С ними рядом старший техспек Флоя…
— Она не может выполнить приказ.
Проклятье. Что там происходит?
— Флоя, на связь!
— На связи.
— Что у вас…
— Обеспечиваю поддержку. На принятие решений автономной боевой группы не влияю.
— Флоя!
— Обеспечиваю поддержку. На принятие решений…
Чёрт!
Торможение.
Касание.
Откинуть внешний аварийный люк.
Пространство между бронёй и прочным корпусом.
Открыть внутренний люк.
Коридор.
Нет времени на бег — импульс маневровыми.
Поворот. Коридор. Вот они!
Наверное, так может почувствовать себя человек, нарвавшийся лбом на удар кувалдой. Голова просто взрывается болью — вся и сразу, и, прежде, чем погрузиться во тьму, перед глазами всё краснеет. Кажется, ещё обожжены мочки ушей — но по сравнению с океаном боли под черепом, я этого почти не чувствую.
Папа?
Темнота.
Первой мыслью, которая пришла мне в голову ещё до того, как я соизволил открыть глаза, была: «до чего же хорошо!» Пожалуй… да, пожалуй, я ещё никогда не чувствовал себя таким… гм, здоровым? Ничего не болело — адская головная боль, от которой я, видимо, и потерял сознание, исчезла, голова была кристально-ясной, тело не просто слушалось — я вдруг понял, что исчезла масса мелких, совершенно незаметных неудобств, вроде легкого затекания ног, если долго сидеть или лежать в одной позе, и противного «потягивания» мышц во время пребывания в зоне с полноценной силой тяжести…
