Ненька-Україна покуда даже не поставлена в очередь. Советский Союз — падлюка красная — бдит. Хрен тронешь, без встречной затрещины.
На уток охотятся приблизительно по следующей методе. Подкрадываются к болоту, а затем сидят на стреме и ждут, когда кто-нибудь, допустим собственная собака, шуганет занятую налаживанием общественных отношений стаю. После, только успевай наводиться и палить. Вот именно в указанную стадию процесса и угодил сейчас дивизион марки «Бук».
«Бук» не двухстволка с дробью, здесь, как в кино про гангстеров, патроны не кончаются никогда. В дивизионе шесть ПУ и еще три пуско-заряжающие машины. Вся свора может стрелять одновременно. Причем, поскольку командный пункт дивизиона трудит расчет на полную катушку, то накладок в распределении целей не наблюдается. Это очень правильно, ибо суть не в перерасходе зенитных ракет, а в том, что зона поражения не безгранична — утки не кружат над камышами, они мчат куда подальше в пределах возможностей своей аэродинамики. У турок, в этом плане, все хуже. Главная прелесть «Фантома» — запредельная сверхзвуковая скорость. Лучше всего она набирается на большой высоте. «Нуль-переход» все еще не действует: бездельникам европеоидам в очках без толку подарили ускоритель — толку с обнаружением «черных дыр» никакого. А обычные методы не работают. Попробуй сейчас, когда пространство вокруг уже заполнено топологией ракетных траекторий, разогнаться для выхода в вожделенные стратосферы и не пересечь хотя бы одну. Задача не для людей — для счетных программ перебора вариаций. Сейчас те и другие по разную сторону баррикад. У «буковцев» внизу разделение обязанностей. У них целая гусеничная бандура — двадцать восемь тонн 9С470 — занята только раздачей ЦУ. Столовый набор внизу разработан не племенными герцогами, а когда-то захапавшим власть плебсом, однако в нем чувствуется аристократическая изысканность. Каждой вилке своя специфика функций. В тоннаж командного пункта не приплюсовывается локатор. Это другая песня и у фазированной решетки «Купол» самостоятельное гусеничное шасси. А вот у «Фантома» — «все мое ношу с собой». При взлете у него тоже может случиться двадцать восемь тонн, и хоть у него нет удобной штуки — гусеницы, однако львиная доля массы вообще эфемерная штуковина — топливо: «вот она была — и нету». А еще там элероны, флапероны, навесное оружие, гидроцилиндры управления створками шасси, какой-то разрядник статического электричества, и непонятный радиокомпас. Куда тут воткнуть мощное цифровое обеспечение?
Твердо стоящему на земле-маме КП 9С470 не требуется ни горизонтального, ни вертикального оперения, все внутреннее пространство можно не заливать топливом, а заставить аккуратненькими шкафами полупроводниковых плат. Ну разве что, сохранить пару кубических метров для экипажа, все же в него входит комдив. Командно-гусеничные транзисторы задействованы на всю катушку, но сейчас несколько с ленцой. Просто они могли бы обработать сорок шесть целей на высотах до двадцати км и в радиусе ста, однако ныне все данные номиналы снижены — истинный мир слишком прост для такой штуковины. Для несведущих, типа Парфенюка и прочих «Шампуров», 9С470 просто «черный ящик» на гусеницах. Вводим в него уловленные приемной системой антенной решетки импульсы — в итоге получаем конкретные целеуказания для ПУ. Точность один градус по углу и азимуту, и четыреста метров по дальности. Помещенным на своих собственных гусеницах самоходным пусковым остается сплошная скука — просто развернуть верхний насест и активировать 9М38 — ракеты.
После отрыва, это автономные машины того же Судного дня. F-4 могут конечно же пытаться проделывать всякие финтифлюшки в пространстве, однако семисоткилограммовая 9М38 разгоняется до восьмисот пятидесяти метров в секунду и играючи выдерживает девятнадцать «G». Какое млекопитающее способно вынести эдакий маневр и не потерять сознание? Затем семьдесят килограммов БЧ обращают, чуть растратившую массу в процессе поиска предмета вожделения, ракету в разлетающееся по округе смертельное облако. Лучшее, что способен изобрести против этого млекопитающий объект — бросить карты сразу и катапультироваться. Шелковая парашютная полусферы и подвязанный под ней ёлочно-игрушечный примат не просто медлительный, а с точки зрения «Купола» вообще статичный, а значит и несуществующий объект. Он такое не видит и, как следствие, не выдает в обработку цифровым мельницам 9С410. Очень честная машина — не бьет лежачих.
В общем, никакой канители и таскания кота за хвост. Поскольку всё цирковое шоу загнано в рамки даже не всей зоны поражения, а лишь одного из ее секторов, то заканчивается все очень быстро. Из аналогии с гораздо более простым процессом — стрельбой с АКМ: «Майор Корепанов стрельбу окончил!» На выходе: небо красиво заполнено парашютами, все же каждый из «Фантомов» штуковина двуместная; почва местечково удобрена качественным заморским алюминием; локаторные расчеты могут курить, ракетные заняты — перезарядка систем. На экране станции обнаружения и целеуказания тишина и покой, луч бессмысленно ходит в поисках препятствий: парашюты, как указано таковыми не являются — эфемерные объекты.
55. Кабинеты, пистолеты и диктатор Хусейн
Стрельбу следовало открывать с ходу. Без всяких межеваний, околичностей, впулить половину обоймы в первого входящего, а что припасено — во второго. Себе можно не оставлять, об этом позаботится третий.
Момент бездарно упущен. Теперь как-то даже неудобно, вроде. Явно засвеченная вражья сволочь — генерал-майор Саблин — правда, не шлындряет по кабинету, как порывался вначале, но все едино, ведет себя как «у рідной хаті» — развалился в кресле с максимально гарантированной конструкцией удобством. А поскольку он еще и не молчит — разглагольствует о своей философии жизни — то дырявить его сейчас, в психологическом плане, гораздо дискомфортнее, чем безмолвную ростовую мишень. И главное, с каждым промолвленным абзацем, эта мишень становится все более и более очеловеченной, а сама стрельба все более умозрительной возможностью. Но ведь, правда же, нельзя вот так, ни с того, ни с сего, бабахнуть из «пэ-эма» прямо в живого разгоряченного человека? Если только не трактовать пулевую азбуку Морзе, как кодированный ответ на вопросы. Вот, кстати, очередной:
— На фига ты это сделал, Николай Николаевич? У нас с турецкой командой все было расписано полюбовно. Они нас не трогали, как ты видел.
— Смешной, ты, Саблин. Смешной, — неспешно, боясь начисто забыть о пистолете и втянуться в спор по серьезному, ответствует Редька. — В смысле, смешной, покуда не становится грустно. «Они нас не трогали». Ты в своем уме? Ты ж генерал, Саблин, или как?
