– Кстати, - Леденцов вспомнил телефонный разговор, - а мои способности… или, скажем, свойства "компенсатора" передаются по наследству?
– Нет, - сказал Николай Николаевич, - это всегда внезапная комбинация генов. Если других вопросов нет, давайте приступим к тренировке.
"Опять, - незримо вздохнул Емельян Павлович. - Слава богу, скоро всё это закончится".
– Александр, - спросил Минич, - вы готовы поучаствовать?
Саня резво замотал головой, в зубах у него был зажат уже кусок копчёной колбасы.
– Тогда начнём с повторения теории. Напоминаю: ваша цель - не соперник, а его оружие. Вы должны его уничтожить.
– Но так, - подхватил Романов, - чтобы и ваше оружие было уничтожено в тот же миг…
Леденцов почувствовал себя в кинотеатре с системой Dolby Surround - слова лились в уши то слева, то справа.
Слова накатывались, как морской прибой, а на песке сознания оставался улов.
Нужно было не победить. И не проиграть. Нужна была акция по уничтожению световых мечей и тяжёлых щитов. Следовало довести себя и соперника до той точки кипения, когда каждый удар кажется последним, когда не думаешь о сбережении сил - только о силе удара. И тогда, в яркой вспышке, тень боя будет выжжена дотла.
– А что потом? - перебил Леденцов кого-то из говорящих. - Когда я и он… выгорим? Когда сгинут все эти "топоры" и "отбойники"?
– Не беспокойтесь, - сказал Минич, - свято место пусто не останется.
Романов промолчал.
И тут Емельян Павлович сообразил, что эти двое всё-таки разные. В глазах Сергея Сергеевича горела живая надежда на приключение, во взгляде Романова - уверенность в благополучном исходе.
– Николай Николаевич, - спросил Леденцов, - а вы Сергея Сергеевича намного старше?
– Раз в пять, - ответил Николай Николаевич.
– Ну и куда мы лезем? - Катенька понимала, что следует немедленно вмешаться и вытащить ребёнка из лужи, но сил уже не было.
Плюмбум, который мог бы пресечь Юлькино хулиганство, третий день кашлял, и его оставили дома.
Юлька остановилась у самой кромки воды и испытующе посмотрела на маму. Она уже знала, что перегнуть палку нельзя - мама уведёт с улицы и отправит в детскую "подумать о своём поведении". Но и лужу следовало изучить, она так и манила плюхнуться в самую середину. По маминому лицу ничего разобрать было нельзя, и Юля уточнила:
– Моно?
– Нельзя.
– А чиво?
Это был тестовый вопрос. Если мама ответит "А ничего!", значит, нарываться не стоит. Если "Надо так!", то можно немного повыпендриваться. А уж если начнёт честно объяснять - все, гуляй сколько хочешь, мама сегодня добрая.
– Надо так! - сказала Катенька.
– А где папа? - спросила Юлька, заранее зная ответ.
– В командировке. У него завтра важная встреча. А через день он должен вернуться. Подожди немного.
На этом активный словарный запас девочки закончился, и она решила повторить любимый вопрос.
– А чиво?
– Ой, зайка, - мама применила неожиданный ответ, - пойдём домой, а? Я сегодня такая уставшая.
Юлька бросила последний взгляд на призывное зеркало лужи и протянула ладошку.
Катенька приготовилась к марш-броску мимо старушек у входа. Обычно они устраивали громкое обсуждение непутёвых молодых матерей (Кати), которые морозят ребёнка (Юльку). Морозят - то есть выпускают в погожий майский день на улицу без шапочки.
Но сегодня бабушки были заняты обсуждением новостей. Катенька воспользовалась этим и, пробормотав короткое "Здрассте", отбуксировала Юльку в подъезд. Осталось только закрыть дверь, но название города, долетевшее от скамейки, заставило замереть на пороге.
Речь шла о том чёртовом городе, из которого её муж вернулся осунувшимся и потухшим - и в который он снова улетел снимать с себя проклятие своего дара.
– …так я ж тоже смотрела, Климовна! Там пожар был страшный, натри дома, а погорел всего один человек.
– И дом был всего один, и человека два.
– Не путай! Это снаружи кто-то помер. А в доме угорел один только.
– А остальных чего, вытащили? - вступила старушка, которая пропустила новости и теперь жадно утоляла информационный голод.
– Да в том-то и дело, что никто никого не вытаскивал! Все сами выскочили, причём ещё до пожара!
– Тьфу, нечистый! А который снаружи, он что, внутрь полез?
– Ты, Марковна, слушай, не перебивай. Он рядом стоял. А потом в обморок - бряк. И помер.
Катенька влетела в квартиру, прижимая к себе Юльку, как последнюю надежду. "Телефон! - бормотала она. - Почему я не взяла мобильник, дура!" Впервые Катенька бросила дочку в прихожей нераздетой. И впервые помчалась по любимому ламинату в обуви.
На экране телефона горела отметка неотвеченного вызова. Звонил муж.
– Вот видишь, - сказала себе Катя, - все хорошо! Он звонил! Это не он упал в обморок и помер.
Ей пришлось трижды глубоко вздохнуть, прежде чем пальцы стали попадать в кнопки. Трубку поднял Николай Николаевич.
– Не волнуйтесь, Екатерина Владимировна, - сказал он, и сразу захотелось волноваться ещё больше, - с вашим мужем всё в порядке. У него просто упадок сил.
– Позовите его!
– Он спит. Все хорошо.
– Вы меня обманули! Вы говорили, что это завтра!
– Простите. Нам пришлось. Но теперь все позади.
– Дайте ему трубку!
– Обещаю: как только он проснётся, он сразу вас наберёт.
Катенька замолчала. Она не могла объяснить этому очень тупому человеку, что ей нужно, очень нужно, жизненно необходимо услышать голос мужа.
– Я его не чувствую, - сказала она наконец. - Он не умер, правда?
– Жив-здоров. А не чувствуете вы его потому, что Емельян Павлович больше не мастер силы. И не мастер сглаза. Всё закончилось. Он просто ваш муж. Вы же этого хотели?
– Да. Только пусть он мне позвонит. Обязательно!
– Через час. Максимум полтора.
Разговор зашёл в тупик. Можно было бросать трубку, но Катенька задала ещё один вопрос:
– А тот… второй…
– Гринев? В соседней палате. Он тоже освободился.
Катя дала отбой, закусила губу и завыла. Сзади в неё ткнулся её бедный нераздетый ребёнок. Юлька обхватила маму за бедро и стала помогать - тоненько, безутешно. Катя обернулась к дочке, подхватила её на руки, и ещё добрых полчаса они сидели и плакали.
А потом позвонил Леденцов. Голос у него был слабый, но уверенный.
– Всё кончилось, Солнышко. Всё кончилось.
Емельян Павлович уронил руку с мобильником на одеяло. Этот разговор отнял у него не только последние силы, но ещё и залез в запас сил завтрашнего дня. Теперь можно было только лежать и шептать.
– Все? - спросил он одними губами.
– Все, - подтвердил Романов. - "Топора" больше нет. И "отбойника". Гринев, кстати, получше выглядит.
