В кухне я снова набираю Стёпку, но телефон всё ещё отключен. Мать с мелким, вероят-но, наверху. Возможно, опарышу устраивают допрос на предмет моих противозаконных действий. Ох, представляю, что он там может про меня наговорить.
Достаю из холодильника сыр, готовлю себе бутерброды, съедая их до того, как успеваю сделать. Не знаю, сколько так проходит времени, когда в дверь звонят. Я как раз убираю еду в холодильник, мысли всё ещё заняты опарышем, и каждый новый вывод накручивает меня всё больше и больше.
Звонок вытаскивает меня из внутреннего мира, не полностью, а так, по пояс. Спешу к двери, и распахиваю, не спросив, кто за ней. Привычка. Мать говорит, что с такой привычкой жить мне не долго. Я ей не верю, ибо кто у нас захочет кого-то ограбить или убить? Посёлок-то закрытый. Если с Волги заплывут лишь.
На пороге высился мужчина в тёмных очках, которые удобно устроились на идеально ровном и очень остром носе. Я сразу прозываю парня Буратино. Хотя сходство с деревян-ным человечком только просматривается лишь в области носа, в целом мужчина крупный, мускулистый, и его руки с ногами уж никак не напоминали брёвнышки.
(...типа того, которым ты разбил опарышу губы...)
Чёрт возьми, Андрюха теперь не будет выходить у меня из головы, пока конфликт не решится.
- Соседи жалуются, что у них нет кабельного, - говорит мужчина, жуя при этом жвачку. - Мы подозреваем, что нарушена кабельная сеть, могу я... - потом парень будто приходит в себя и понимает, что перед ним ребёнок... точнее, подросток, но всё же далеко не взрослый. - Кто-нибудь из родителей дома? - спрашивает он.
И в эту же секунду в заднем кармане моих джинсов звонит телефон.
- Маааааам! - кричу я и достаю аппарат. Стёпка, тебя Господь послал, да будут дни твои на Земле благословенны!
Я отхожу от двери и включаю связь.
- Стёпка, ты чего, спал до сих пор?
- А чего? Лето же, - отвечает мне хрипловатый почти родной голос.
- Да ладно! - Я проскальзываю по лестнице мимо мамы.
- Нет, конечно. Я уже в город с отцом ездил. Просто, только вернулся. Гулять пойдём?
Я уже вторгся в коридор второго этажа, бегу в детскую.
- А то.
- Сегодня с нами должны быть Вероника и Ольга.
Сердце бьётся чаще.
- И ты ещё здесь? Немедля ко мне.
Когда я вхожу в комнату, связь уже отключена, и только сейчас вспоминаю об опарыше. Тот валяется на кровати, хмурый, словно венская ночь, в которую умер Моцарт.
- Кто пришёл? - хмуро спрашивает он.
- Ты чего обо мне маме наплёл? - сжимаю я кулаки и нацепляю воинственный вид.
- Ничего не наплёл, - отмахивается опарыш. - Пришёл-то кто?
Снизу доносится голос мамы:
- Мальчишки, у вас там всё в порядке?
- ДА! - хором отвечаем мы, и мне вдруг становится легко.
- Смотрите у меня, - грозит глухой голос мамы.
- И всё же, кто пришёл? Кому-то не понравилось, что я бегал по забору без трусов? - за-думчиво хмурится брат.
- Да! Соседи пришли. Кстати, с ножницами. Они сейчас поднимутся и отрежут твой стручок.
Вид у опарыша слишком серьёзный, чтобы продолжать шутить.
- Да что с тобой? - пожимаю плечами. - Ты можешь объяснить, что происходит?
- Что толку, всё равно, ты завтра всё забудешь, - отвечает опарыш. - Так ты мне честно ответишь, кто звонил?
- Да это из кабельной компании, - говорю я. - Дались они тебе.
- Странно. - Впервые за день лицо опарыша сменило маску сумасшествия на изумление. Он по-настоящему растерялся. - Но так не должно было быть!
Он вскочил и прилип к окну. Всё ещё в трусах и в майке. Я не успел ничего сказать, как вновь раздался звонок. А вот и Стёпка нарисовался.
Оставив опарыша в одиночестве, я вылетаю из комнаты, перепрыгиваю лестничный пролёт, и вот уже у двери. Мама открывать не собирается, она знает, кто на крыльце.
Я отворяю дверь и вижу затылок друга.
- Стёпка! - восклицаю я... и на секунду вздрагиваю, представляя, что сейчас он обернётся, а вместо лица у друга белое месиво, как у Слендермена .
И даже когда он оборачивается, не сразу видение уходит из головы. Только знакомый голос собирает передо мной родной образ:
- Я тоже хочу такие когти, - говорит Стёпка.
Я улыбаюсь. Родные ровные волосы, как у Омена, стильные очки в чёрной толстой оправе. И только эти жуткие усы... не то чтобы усы, но у Стёпки на верхней губе волосы стали слишком тёмными, хотя лицо ещё совсем детское. Видеть парнишку с жиденькими усиками, на мой взгляд, отвратительно. И я, и Серый - его брат - и даже Ольга, давно просим Стёпку сбрить эти рудименты каменного века, но друг упрямится, и твердит, что тогда они будут расти чаще.
Дурак.
Я смотрю в сторону высоковольтного столба. Перед домом притаился малиновый фур-гон с изображением трёхлистного клевера и надписью: Сомерсет. Кабельная фирма, вроде. А Буратино в оранжевом костюме и такой же кепке, что-то колдовал в открытом железном ящике на столбе. К его ногам цеплялись металлические штуковины, напоминающие когти.
- Они называются монтёрские когти, - говорит Стёпка.
- Мне безумно интересно! - прикидываюсь я. - Но могли бы мы уже рвануть на встречу с Вероникой?
- И Олей, - замечает Стёпка, вскидывая указательный палец правой руки.
- Да. Только... мне нужно привести себя в порядок немного. Ты меня подождёшь здесь или в доме?
- Я на крыльце посижу, - улыбается Стёпка и садится туда, где полчаса назад сидел опарыш. Я вздрагиваю, и прячусь в дом.
Мне кажется, проходит много времени, прежде чем я начинаю нравиться самому себе. Но там будет Вероника, как же иначе? Хоть сегодня на улице жарко, стоит нацепить кожанку. В закрытом помещении я, конечно, спарюсь, но на открытом воздухе - ничего так. Даже Стёпка в рубашке с длинным рукавом. С Волги который день внезапно дуют ветра.
Когда я выскакиваю за дверь, Буратино и фургона уже нет, только Стёпка сидит на сту-пенях крыльца, опустив голову на руки.
- Я готов. Велик берём?
- Да не, - качает головой Стёпка. - Мы всё равно мимо моего дома. А там нас Серый подвезёт, сам вызвался.
