– На худой конец можно обогнуть и сесть на обратной стороне, – пробормотала она. – Но придется мимо Бокса-бэ проходить, не к ночи будь помянут, – она подсветила на карте еле заметную оранжевую точку звезды BOKS-45069. – Зато на Сумитре нас оттуда не ожидают. Пока то-се, мы и проскочим. Как ты думаешь?
Живых нахмурился. Посмотрел на проложенный пунктир, на Бой-Бабу, на звезду, вокруг которой обращалась недоброй славы планетка BOKS-45069 b.
– Я бы не рисковал, – наконец сказал он. – Не потому, что не пустят. А просто… – он замолк.
Бой-Баба не сводила с него взгляда.
– Что – просто? Уж говори.
– Да ну… – Живых откинулся в кресле, почесал бледную щеку. – Рассказывают про Бокс этот разное. Как-то не тянет мимо них идти.
Бой-Баба усмехнулась.
– Болтают много чего, но не всему же верить. Ну, пиратствуют по мелочи, так ведь не пойман – не вор, – она пожала плечами.
Живых хмыкнул, и до нее дошло, что он имел в виду.
– А если ты про все эти разговоры, про донорские органы и пересадку личности – это, уж ты извини, очередная космопортовская легенда. Диспетчеры в центре управления со скуки дохнут, вот и пугают новеньких операторов всякой ерундой. Ничего на Боксе-бэ особенного нет. Никаких тайных клиник.
И все же, поколебавшись, она застучала по клавиатуре, меняя курс. Уж очень озабоченно смотрел на нее Живых.
– Тогда подойдем под прикрытием Киака, – негромко сказала она. – База брошенная, так нам это и на руку: на темной стороне нас никто не засечет. Там запасы должны были остаться. Электростанция, генератор. Можно перебиться какое-то время.
– И лаборатория, – произнес Живых. Камеры-глаза сверкнули, плечи его распрямились, и даже серость сошла с лица. Он ухватился за подлокотники, подался вперед, всматриваясь в экран. – Если с умом сесть, – проговорил он глухо, – с Сумитры нас и не заметят. И незачем им знать.
От его решимости и Бой-Баба взбодрилась немного. Киак-Киак, самая крупная и ближняя луна Сумитры, была освоена задолго до самой планеты, но на темную сторону и в лучшие времена мало кто совался. И базу бросили, потому что слухи начали ходить нехорошие. Там действительно можно отдышаться вдалеке от преследователей, можно отсидеться и сообразить, что делать дальше.
Она кивнула. Не хотелось думать о том, что может случиться после посадки на Киак. Решать проблемы надо по очереди. Вот если сядут, если удастся наладить энергоснабжение и подключить к нему корабельный блок консервации, тогда на какое-то время о больных можно будет не беспокоиться. Пусть себе спят в железных капсулах, пока они с Живых будут соображать, как им отсюда выбраться и спасти тех, кто до этого доживет.
– Так ты иди, а я тут посижу, – Бой-Баба поднялась, потянулась всем искусственным телом, так что булькнул биораствор в суставах. – Когда проснешься, обсудим дальнейшее передвиже…
Динамик приемника хрипнул. Голос компьютера, читающий призыв о помощи, замолк на полуслове. Бой-Баба замерла. Динамик чихнул и затрещал, перестраиваясь на ожившую волну.
Живых кинулся к приемнику, потыкал в сенсоры настройки. Сквозь треск магнитных бурь неразборчиво прорывался голос, мужской и низкий. Живых выругался, стукнул по приемнику, и голос зазвучал чисто, как будто говорящий находился тут же, на мостике.
– FD-3200, я «Вагабонд», сигнал бедствия принял. Иду к вам. Уточните координаты. Повторяю…
Перебивая друг друга, они подтвердили координаты. Повторили еще раз и еще.
Волна давно обросла помехами, поглотив голос, а астронавты сидели не двигаясь, боясь посмотреть друг на друга. Корабль-спасатель дал им свои координаты: такая же, как и их «Голландец», земная аналоговая лоханка пятидесятилетней давности, снявшийся с Сумитры грузовоз. То ли их команде не сообщили о карантине и объявленном «Голландцу» бойкоте. То ли экипаж чужого корабля решил их спасать самовольно, несмотря на категорический приказ Земли не приближаться к «Летучему голландцу».
Не решаясь заговорить о спасении, Живых и Бой-Баба смотрели на карту неба, где их курс через сутки должен был пересечься с траекторией корабля-спасателя.
* * *
Какое счастье, что из-за Тимура они пропустили корабль!
Илья думал эту мысль всю ночь во сне, думал, просыпаясь, и сразу вспомнил, разлепив утром больные, опухшие глаза. Эйлы рядом не было. Дверь в спальню плотно закрыта. Из кухоньки доносилось бряканье тарелок и чашек. Тимур что-то спросил у приемной матери, Эйла тихо ответила.
В висках колотилась боль. Илья приподнял взмокшую голову – и застыл, вслушиваясь и морщась от шума в ушах.
За окном стояла тишина. Молчали генераторы, не жужжали ветряки, и привычное, вредное для здоровья гудение проходящего над их модулем провода высоковольтной замолкло. Не отдавались эхом за окном шаги соседей, не перекликались голоса. Городок под Куполом замер.
Илья вскочил, путаясь в простыне, босиком подбежал к окну и всмотрелся, щурясь спросонья, в осыпанный утренней изморосью Купол. Башни производящих кислород нагнетателей позади него стояли недвижно – их не окутывала, как обычно, дымка движущегося воздуха.
Голова пошла кругом. Илья огляделся в поисках переговорника, бросился к кровати, перетряхнул тумбочки, сбросил на пол подушки. Раздался стук – переговорник вывалился из складок одеяла и соскользнул на пол. Трясущимися руками Илья схватил его и кое-как, ошибаясь и шепча себе под нос, набрал Вильсона. Тот долго не подходил. Илья ждал и слушал, как жена и Тимур переговариваются за дверью.
Наконец переговорник щелкнул, и Вильсон отозвался. Илья не сразу узнал его голос: пустой и усталый.
– Нагнетатели – ты видел?
Вильсон не ответил. Илья подождал и продолжил:
– Насколько хватит кислорода? Есть запасы?
Вильсон помолчал. Потом Илья услышал, как медленно, будто затекли пальцы, тот начал стучать по клавиатуре.
– Недели на две, – наконец отозвался Вильсон. – Но комбинат тоже встал. Значит, атмосферу вырабатывать не будет. – Он помедлил и добавил совсем тихо: – Если что, на поверхности худо-бедно дышать пока можно. Первое время перебьемся.
– А спасатели? – тупо спросил Илья. – Ты говорил, они уже в пути?
Вильсон не ответил.
Илья посмотрел в окно. За тусклой поверхностью Купола мертвые нагнетатели загораживали небо.
Когда он вышел из спальни, вытирая лицо полотенцем, Эйла и Тимур уже сидели за столом в утреннем полумраке. Свет не горел. Мальчик торопливо совал в рот хлопья ложку за ложкой. Эйла сидела прямо, непричесанные светлые волосы падали на лицо, скрывали глаза. Губы поджаты в ниточку.
Илья сел рядом, не говоря ни слова. Есть ему не хотелось. Просто посидеть со своими. Протянул руку, накрыл ею ладонь жены. Та не шевельнулась. Он вздохнул и потянулся за чайником.
