3
Минут через пять Алька стоял у стены одного дома. Внутри слышался неразборчивый гул множества голосов, а из неплотно прикрытой двери тянуло запахом мяса и жареной капусты. Мальчишка нервно сглотнул. Его организм, привыкший к режиму за время жизни в интернате, отчаянно требовал еды. Можно было, конечно, достать хлеб и съесть его, используя ароматы в качестве соуса – денег-то у Альки всё равно не было, а благотворительностью, как он догадывался, здесь не занимались. Алька уже начал было стаскивать с плеч рюкзак, но остановился и задумался. С людьми рано или поздно встречаться будет надо, так почему бы не сейчас? Да и переночевать хотелось под крышей, а не в этой мокрой темноте, совсем рядом с территориями, заселёнными зобными монстрами. Алька глубоко вздохнул, словно перед прыжком в холодную воду, и сделав пару шагов, решительно потянул на себя дверь. Она легко распахнулась. Голоса и запахи сразу усилились, но вместо ожидаемого зала со столиками Алька увидел что-то вроде небольшой прихожей, из которой расходились две лестницы: одна вела в подвал, другая – на второй этаж. Почти всё свободное пространство занимал здоровенный охранник, состоящий, кажется, из одних кубов и квадратов. Буграми вздымались мышцы под курткой, неправдоподобной формы голова с вытянутой вперёд нижней челюстью без заметных границ переходила в шею, а в глазах застыло равнодушие всё повидавшего человека. Он лениво повернулся в сторону приоткрывшейся двери – и лицо изобразило до смешного не подходящее изумление. Перед ним стоял промокший и съёжившийся мальчишка. Самый настоящий мальчишка, а не мужичок-недоросток.
- Эй, шкет, откуда тебя нечистый принёс? – вежливо поинтересовался охранник.
Алька догадался, что вопрос не подразумевает полной отчётности, и буркнув что-то невразумительное, махнул рукой в сторону двери.
- И чё тебе тут надо? – продолжал допрос охранник.
- Поесть,- прошептал Алька, понимая, что его сейчас возьмут за шиворот и выставят обратно под дождь.
- Ближе к дому кафе не нашлось?
Алька обречённо молчал. Охранник почесал затылок. Он пытался справиться с новой ситуацией, подогнав её под рамки чего-то знакомого. В конце концов, пацан – тот же человек, который хочет пройти в бар. Значит, его задача: обезоружить и пропустить. А со всякими психологическими вопросами пусть хозяин справляется, у него мозги для этого лучше приспособлены. Придя к такому понятному и верному решению, охранник повеселел и, шагнув к мальчишке, принялся быстро и профессионально охлопывать его. В конце залез в рюкзак и вдруг снова нахмурился:
- А где деньги? Тут на халяву не кормят.
- У меня хлеб есть, - прошептал Алька, - А тут тепло и сухо.
- Ладно, топай, - смилостивился охранник и подтолкнул мальчишку к лестнице, ведущей вниз. Но он не рассчитал силу, и Алька, споткнувшись о порожек, с грохотом скатился в подвал.
Его эффектное появление не осталось незамеченным. Все, сидящие в крохотном, на восемь столиков, заведении, замолчали и уставились на вновь прибывшего. Алька поднялся, начал отряхиваться, но тут почувствовал, что ноет ушибленное колено и начинает кровоточить разбитая губа. К глазам подступили слёзы обиды, лицо непроизвольно начало кривиться в плаксивую гримасу. Этого ещё не хватало! Алька наклонился и стал с преувеличенным старанием соскабливать влажную грязь с обшлагов брюк. Кто-то хохотнул, кто-то присвистнул, и чей-то голос из угла изумлённо произнёс:
- Гляньте, пацан! Натуральный. Ну, чисто ребятёнок. И откуда это он к нам свалился?
- Ну, откуда свалился – ясно. А откуда явился?
- А я понял, - с трудом пробормотал обросший мужик с заплывшими глазами, сидящий у крайнего столика, - Это он батю ищет, его мамка послала. Моя тоже Ваську по барам пускала меня выслеживать. Не, пацан, тут все, кроме меня, бездетные, а ты не Васька, вроде.
Алька сжался и нервно оглянулся на лестницу. Убежать? Но куда он пойдёт? Ладно, допустим, поужинает хлебом, переночует на улице – не впервой. А дальше?
В это время сидящий за одним из столиков мужчина в тёмно-синей, расстёгнутой на груди куртке, перекрывая общий смех, гаркнул:
- А ну, хорош над мальцом потешаться! А ты, Крошка Ру, не торчи, как пень, это тебе не подиум. Вали сюда.
Алька благодарно нырнул на подставленный стул и сразу стал незаметен. Постепенно посетители перестали его разглядывать и вернулись к своим делам. Мужчина в синей куртке молчал, давая мальчишке возможность прийти в себя. Потом, склонившись к его уху, негромко спросил:
- Голодный? Вижу. Погоди, я сейчас.
Он встал, подошёл к бармену, о чём-то переговорил с ним и вскоре вернулся, держа в одной руке тарелку с капустой и котлетой, а в другой – стакан дымящегося крепкого чая.
- Вот, лопай. Я уже поел, - и он кивнул на грязную посуду посреди столика.
- У меня денег нет, - отвернулся Алька и торопливо достал свой хлеб.
- Вижу, что не миллионер. Не боись, угощаю в честь благополучного прибытия. А хлеб у тебя домашний? Пахнет здорово. Не отломишь кусочек?
Алька протянул соседу аппетитную горбушку. Тот так вкусно стал её есть, что мальчик почувствовал себя уверенно, словно внёс в ужин равную лепту.
После сытной еды и духоты бара, под монотонный гул голосов, Алька с трудом боролся с подступавшей дремотой.
- Ну, ты же спишь совсем. Пошли в мой номер люкс. Пошли-пошли, а то тащи тебя потом по лестницам.
Алька послушно встал и побрёл к выходу, сопровождаемый мужчиной в синей куртке. Они поднялись в прихожую, но не задержались, а сразу пошли ещё выше по второй лестнице. Там оказалась маленькая площадка с тремя дверями, освещённая тусклой лампой без плафона. Мужчина вытащил из кармана ключ и открыл «номер люкс». Им оказалась комната, которую можно было бы принять за шкаф, если бы не окно в стене напротив и не мебель: кровать с довольно приличным бельём и табуретка в углу. Мужчина вытащил из-под кровати рюкзак, извлёк из него свёрток не очень большого размера и надул очень уютный на вид матрац с подушкой.
- Это тебе, - кивнул он, - Ты, небось, о романтике мечтаешь, вот и набирайся. Что же тебя всё-таки сюда занесло? Ладно, спи, набирайся сил, завтра расскажешь.
- Я и сегодня могу, - вдруг сказал Алька. От прохладного воздуха, свободно входящего через щели окна, он взбодрился, а поведение мужчины так расположило к себе, что очень захотелось рассказать обо всех мытарствах понимающему, сочувствующему человеку, такому вот сильному мужчине, готовому прийти на помощь и даже, может быть, скупо пожалеть. Торопясь, захлёбываясь словами, мальчишка говорил и говорил, заново всё переживая, а мужчина слушал молча и только иногда кивал головой. Потом заметил:
