— Шесть кинжалов, — произнес Фелл. — Если это действительно орудия Хаоса, то их должно быть не менее восьми.
— Несомненно, седьмой будет у лорда Эреба, — сказал Хол Велоф.
— Все равно остается еще один, капитан, — заметил Рабор.
Квор Вондар нахмурился.
— Здесь уже присутствуют все члены Легиона, избранные руководить грядущей атакой, кроме самого Темного Апостола.
— Именно! — произнес Эреб, входя в зал. От внезапного звука его голоса Фелл и Ксир встали с кресел. — И вот тот благородный легионер, кому достанется восьмой.
Позади него шел другой воин: сержант Колос Ундил, командир телохранителей Эреба.
— Всего лишь сержант? — зло спросил Рабор. — Вы оказываете нам неуважение, лорд Эреб.
Хол Велоф насупился.
— Лорд Эреб, я — похоже, в отличие от моих братьев — всецело ценю честь вручения этих превосходных атамов. Однако, если ставить простого сержанта вровень с капитаном, это умаляет значимость дара…
Эреб занял кресло у стола.
— Когда подобное оружие получает праведный, пусть даже он просто сержант, могущество остальных ничуть не умаляется, как и честь обладания ими, — он указал на последнее свободное место, приглашая Ундила присесть. — Сержант с неторопливым изяществом занял свое кресло и бесстрашно посмотрел в глаза вышестоящим. — Ундил столь же праведен, как и любой из вас, — добавил Эреб, сопроводив слова уважительным кивком в сторону Кор Фаэрона.
Остальные оставались настороже. Ундил был известным воином. Он не уступал благочестием своему господину и был почти столь же коварен.
— Мне это не нравится, Темный Апостол, — наконец произнес Фелл.
— И мне, — поддержал Ксир. — В этом зале и без того хватает амбиций. Вы хотите, чтобы мы сошлись в открытом бою или поединках чести?
Ундил наклонил голову.
Эреб рассмеялся.
— Вы все и так достойны этой чести, господа, как и Ундил, — загадочно улыбнулся Первый капеллан. Бледно-розовый шрам поперек его горла повторял форму улыбки. — Ну а теперь, мой повелитель Кор Фаэрон, приступим? Думаю, настало время пересмотреть стратегию нападения на Калт.
Велоф сердито вскинул руки.
— Подождите, Темный Апостол. Нам всем известен план и наши роли в нем.
— Мне есть, что к нему добавить, — лукаво отозвался Эреб.
— Так добавляйте.
— Добавит, добавит, — произнес Кор Фаэрон. — Первому капеллану не свойственно устраивать такой спектакль без откровений в конце.
Затем он повернулся к Эребу, и его тон стал более жестким.
— Он заверил меня, что объяснится, и так оно и будет.
Когда Эреб вошел в лагерь кочевников, на лице Ашкуб появилась лишь едва заметная тень тревоги. К ее чести, она одна осталась на месте, когда племя попятилось от пришедшего из ночи гиганта.
Местные жители были жилистыми отвратительными существами — выродившимися отбросами человечества, которые больше походили на зверей, чем на людей. Эреб презирал их, пусть даже ранее они доказали свою ценность.
Пока он приближался, жрица разглядывала его.
— Ты быстро меня разыскал, — пробормотала она. Выражение широко посаженных темных глаз было невозможно понять, в них плясали огни костров.
Эреб остановился.
— Ты знала, что я выжил?
Заговорив, он ощутил, как чешется шрам на горле. Он долго ждал этого момента и собирался им насладиться.
Впрочем, ее ответ не принес ему никакого удовлетворения.
— Я предвидела твое возвращение и ждала тебя.
Эреб сдержал нарастающую злобу. Время мстить еще не пришло, но он не мог подавить желание продемонстрировать свое главенство. Он навис над жрицей в озаренном огнем мраке.
— Ты пыталась меня убить.
Она наклонила голову и поджала губы. В волосах пощелкивали костяные бусины. Сейчас она выглядела более варварски, чем когда Эреб встречал ее в прошлый раз — в недрах Дельфоса, где она перерезала ему горло.
— Но не убила, благородный воин, — сказала она. — Мне нужно было пролить твою кровь, чтобы заклинание сработало. Для тебя это должно было быть очевидным — последний акт веры.
Она шагнула к нему.
— Как хотел ты и твои повелители, война началась.
— Да.
Она пожала плечами.
— Тогда все в порядке. Как я и говорила. Твоя смерть была необходима.
— Это был… неприятный сюрприз. Ты намеревалась меня убить.
Она насторожилась, но из гордости скрыла свой страх.
— И теперь ты жаждешь мести? Я сделала то, о чем меня просили. Нужно быть аккуратнее, когда просишь милости высших сил, воин.
— Значит, в будущем я буду точнее подбирать слова, провидица, — ответил Эреб. Он скинул мешок с плеч и положил его в пыль у ее ног. — Я проделал долгий путь, чтобы найти тебя, и устал. Не могла бы ты дать мне отдохнуть? Быть может, воды?
— Стало быть, ты пришел не для того, чтобы убить меня?
Эреб скрестил руки.
— Если ты видишь будущее, то знаешь ответ.
Она загадочно улыбнулась, от чего некрасивое лицо стало еще более уродливым.
— Что ты знаешь о том, что я вижу, мой господин? Я скажу, что я вижу. Я вижу, что ты обрел силу. Ты славно потрудился. Но знай, рука судьбы, как бы ты ни возвысился, нечто всегда останется для тебя неведомым.
Эреб покаянно кивнул.
— Ты права, Ашкуб, и хотя мне неприятны эти слова, от этого они не станут менее правдивы. Потому-то я и пришел — чтобы учиться у тебя. В тот раз я был посрамлен твоим могуществом и признаю, что ты знаешь больше меня.
Темный Апостол опустился на колени и склонил голову.
— Позволь мне стать твоим учеником.
Он потянулся к свернутой мешковине, развязал веревку, с почтением развернул скрытый внутри черный бархат и поправил лежащее на земле содержимое.
В свете костра блестели восемь ножей — атамов, сделанных с исключительным и безжалостным мастерством.
Теперь она была поражена. К нему вернулось удовлетворение.
— Это… был… анафем? — прошептала она.
— Осколки, которые я собственноручно отколол от клинка в соответствии с древними ритуалами, — он широко раскинул руки, повернув их ладонями кверху. — Я вырастил их в крови Нерожденных и придал форму этих прекрасных орудий. Они все похожи, но среди них нет двух одинаковых.
Она подняла глаза с настороженным выражением на лице.
— Как ты этому научился?
— Ковать было легко, поскольку этого требовали боги. Уж ты-то, могучая Ашкуб, должна знать, что их воле невозможно противиться.
Она наморщила нос.
— Их воле? Твоей воле, полагаю. И теперь ты хочешь от меня вознаграждения за это святотатство? — она покачала головой, и косточки в волосах задребезжали. — Нет. Никогда.
