от чудовищного отвращения. Куда бы меня не перенес демон, но это было самое мерзкое место, которое только можно вообразить. Даже во всей Преисподней не нашлось бы ничего столь отталкивающего и гадкого. Описывать это зрелище простыми человеческими словами так же безнадежно, как пытаться грешнику объяснить, что такое Эдем, но я все же попробую.
Первое, что бросилось мне в глаза, так это то, что стены, пол, уродливые колонны и застывшие в мученических позах статуи были живыми. Я не могу точно ответить, почему мне так показалось, во мне просто одномоментно родилась уверенность, что этот черный камень скрывает в себе пульсацию темной скверны. Она жила, она существовала, она стремилась опорочить и измарать все, до чего только могла дотянуться. Ее токи пронизывали собой весь этот жуткий зал, отчего мне начинало казаться, будто сами стены стонут от нестерпимой муки.
Внезапно меня словно громом поразило, потому что я вдруг увидел фигуру, которая была сосредоточием этой концентрированной ненависти ко всему сущему. Она расслабленно восседала на багряном троне, хотя я готов поклясться, что секундой ранее он был пуст. Без лишних слов стало понятно, что я удостоился аудиенции у самого Князя Тьмы…
Дьявол выглядел не столь чудовищно, как его эбонитовый посланник, и мало чем внешне отличался от обычного человека. Однако спутать его с каким-нибудь смертным смог бы, пожалуй, только полный болван или абсолютный слепец.
— Посмотри на меня, грешник, — донесся до меня мелодичный и приятный голос, который мог бы принадлежать самому искусному менестрелю, но никак не повелителю всего ада. И только лишь непререкаемое могущество и властность, звучавшие в этих словах, смутно намекали, что ни один певец не может так разговаривать.
Несмотря на то, что противиться этому приказу не сумел бы даже самый гордый и стойкий смертный, я не подчинился ему. Но не потому, что внезапно осмелел или почуял в себе желание прекословить Князю боли и порока, а попросту из-за того, что не нашел в себе сил поднять голову. Я боялся, что моя душа не сможет пережить этой сконцентрированной в Повелителе Преисподней силы и враждебности.
— Ты что, оглох, выползень? Я сказал, посмотри на меня!
В голосе Дьявола прорезался металл, который острыми зазубринами прошелся по всей моей личности, истязая и калеча саму мою суть. Я резко вскинул голову, спешно пытаясь отыскать плывущим взглядом восседающий на троне силуэт, дабы не погневить властелина всех демонов. Если уж одно только выражение его неудовольства так жестоко прошлось по мне мириадами тупых пил, то что же будет, если он разгневается?
Наши взгляды встретились…
Ох, что это были за глаза. Я наивно полагал, что целые эпохи, проведенные в аду в качестве истязаемого, научили меня ничему не удивляться и ничего не пугаться. Господь всемогущий, если ты есть, дай мне сил! Я никогда не ошибался так сильно. Зияющая в этих темных провалах бездна пленила и просто высасывала волю, отнимая способность мыслить. Пока я смотрел в них, то просто переставал существовать, лишаясь своего «Я», которое даже демоны не могли стереть окончательно за столетия своих изуверств. Повелителю Ада было достаточно всего одного взгляда, чтобы развоплотить саму твою душу, которую глупые люди, почему-то, считали бессмертной.
— Как тебя зовут, грешник? — Поинтересовался Сатана, чем заставил мой перепуганный разум испуганно затрепетать. Ведь я уже не знал своего имени…
— Я не помню, Владыка… — признался я, внутренне сжимаясь в ожидании новой волны негодования.
Однако вместо того, чтобы разгневаться, Дьявол лишь усмехнулся. И видят демоны, лучше бы он изжарил меня в пламени своей ярости! Его мимолетная улыбка выглядела столь жестоко и зло, что один только ее вид причинил мне столько страданий, сколько я не перенес за последнее столетие! Кажется, я вскрикнул, прижав ладони к лицу, а когда отнял их, то затуманенным зрением сумел рассмотреть на них кровавые разводы.
— Ты мне подходишь, грешник, — вынес вердикт Сатана, — так что внимательно слушай мое повеление. Ты полностью в моей власти, как и любая другая душа, так что не допускай даже тени мысли, что сможешь меня обмануть. Подобной дерзости я не потерплю. И не прощу…
Дьявол не опускался до пустых угроз, а просто констатировал факты. Он не пытался меня испугать или сломить, ведь при его подавляющей власти в этом не было никакой нужды. Он лишь говорил о том, что непременно случится, если я стану хитрить. И мое больное воображение само рисовало ужасающие картины той участи, которая меня постигнет.
— Твой дух навсегда будет связан с этим местом, и частичка ада будет сопровождать тебя везде, куда бы ты ни направился. Так что помни, каким бы свободным ты себе не казался, плоть смертна, а человеческая жизнь слишком скоротечна. Для тебя прожитые годы могут показаться невероятно долгими, а для меня они пронесутся как один миг. Так что если ты вдруг решишь пренебречь моими словами и не выполнишь задания, которое я тебе поручу, то мой гнев даже не успеет к тому моменту улечься. Ты понял меня, грешник?!
— Да, Владыка… — поспешно соврал я и упал ниц, прижавшись лицом прямо к жуткому пульсирующему камню пола.
На самом деле, я вообще ничего не понимал. Чего от меня хотел Дьявол и чего пытался добиться этими рассуждениями о человеческой жизни? Куда я могу еще отправиться, помимо нового круга Преисподней? Но признаться в этом мне было невероятно страшно… я боялся, что за излишнюю непонятливость Князь Тьмы захочет подвергнуть меня какой-нибудь особенно изощренной пытке.
— Прекрасно, тогда сегодня наступил твой самый счастливый день, насекомое. Ты только что получил редчайший шанс прожить вторую жизнь. И никогда не забывай, кто тебе его подарил. Если сделаешь все как нужно, то награда просто поразит твое жалкое воображение. Не исключено даже что ты сумеешь занять свое место в моем Пандемониуме. Пусть оно будет в самом низу, едва ли выше презренных бесов, но в твоем распоряжении окажется все время вселенной, чтобы попытаться продвинуться наверх.
Я слушал Дьявола, затаив дыхание, и не мог поверить, что это происходит со мной. Шанс на новую жизнь?! Возможность стать демоном?! Я не ослышался?!! Разве такое возможно?! Откуда у Князя Порока такая власть?! Хотя, если подумать, что я вообще знал о Сатане, кроме того, что он самый главный в Преисподней? И уж
