нее ранее. Старый способ едва-едва перекрывал свой расход эманациями смерти от жертвы, а этот позволял пополнять резерв без всяких пыток, поскольку дебет намного превосходил кредит, если выразиться бухгалтерским языком.
Внезапно пришла мысль, что я вполне имею возможность стать настоящим комбайном смерти, перемалывая человеческие жизни до тех пор, пока не кончатся люди…
От подобных размышлений стало нереально жутко и страшно, на секунду я даже почувствовал себя чем-то наподобии атомной бомбы, но вскоре приказал себе переключиться мыслями на что-нибудь другое, более насущное. Поразмышлять на отвлеченные темы я могу и позже.
Постепенно городские улицы заполнялись людьми. Одни спешили выгулять своих питомцев, другие самоотверженно и ответственно куда-то бежали, в погоне за идеальным собой, третьи уже вяло шлепали по сырому асфальту в направлении станций метро… а я в компании мертвецов сидел в припаркованной машине и сосредоточенно управлял своими остальными солдатами, разбрасывая их по доступному мне сорокакилометровому радиусу, который захватывал юго-западную часть Москвы и все садовое кольцо целиком. И сейчас мое мертвое воинство не сидело без дела, оно вело слежку за другими своими бывшими подельниками.
Один я не мог разорваться, чтобы обратить их всех разом, а эксперимент по использованию зомби в качестве проводников Силы потерпел полнейший крах. Так что мне приходилось всю ночь мотаться по городу, что вылилось для меня в настолько нервное и неприятное времяпрепровождение, что я готов был махнуть рукой на все и пойти отсыпаться.
Хотя, а почему бы и нет? Подремлю в машине до следующей ночи, потому что днем мы никуда особо не доберемся по пробкам, да и лишних свидетелей будет вокруг нас в избытке. А если какой форс-мажор произойдет, покойники меня разбудят, им-то сон не нужен, они идеальные часовые. Решено, так и поступлю! А к ночи с новыми силами возьмусь за работу…
Глава 2
Сидя в своем кабинете, Хан нетерпеливо выстукивал пальцами неровный ритм по полированному дереву столешницы. Ждать он умел, но не любил. А уж тем более он не был в восторге от ожидания людей, обладающих проблемами с пунктуальностью. Но именно таким человеком оказался самый известный в столице гипнотизер. Однако он был нужен Хану, поэтому приходилось терпеть и с каждой минутой все дальше сдвигать свои планы на сегодняшний день.
Наконец вскоре звякнул стоящий на столе старомодный латунный телефон, начищенный настолько, что в солнечные дни на него было больно смотреть, и секретарь доложил, что столь долгожданный гость прибыл.
Дав распоряжение проводить его сразу к нему, Хан подошел к массивному шкафу-буфету и выбрал для встречи бутылку хорошо выдержанного скотча. Именно этот виски был большой его слабостью, но из-за возрастных проблем со здоровьем приходилось себя очень сильно в нем ограничивать, так что Владимир Павлович постоянно пытался найти хотя бы маломальский повод, чтобы к этому напитку приложиться.
Вскоре в двери постучали и, распахивая обе тяжелые створки, в кабинет вошел импозантный мужчина средних лет в круглых очках и приталенном твидовом пиджаке, который удивительно дополнял его интеллигентный образ.
— Я прошу прощения за задержку! Давайте сразу к делу, у меня очень плотный график.
Гость не утруждал себя даже такими условностями как элементарное приветствие, не говоря уже об учтивости или хотя бы видимости любезности. А Хан терпеть не мог подобных людей и старался усложнять им жизнь при любой возможности. Когда-то давно он взял на вооружение крылатую фразу из бессмертного советского кинематографа про вежливость, которая является лучшим оружием вора, и с тех пор практически неукоснительно ей придерживался. И, как считал сам Хан, в немалой степени именно она способствовала его восхождению на нынешнюю вершину.
— Ничего страшного, присаживайтесь.
Хозяин кабинета придвинул к гостю стакан со скотчем, приглашая угоститься. Тот отпил и открыто поморщился, брезгливо заглянув внутрь, будто пытаясь понять, что за отраву ему подсунули.
— Так вы, значит, и есть популярный гипнотизер? — Хан старательно задавил в себе раздражение, которое пробудило в нем непочтение визитера к его любимому напитку.
— Психолог-гипнотерапевт, вообще-то. Но это, впрочем, не столь важно. Если позволите, э-э-э… Владимир Петрович…
— Павлович.
— Да-да, Павлович, — и снова гость даже не попытался изобразить смущение. Видимо, статус лучшего делает людей несколько зазнавшимися и близорукими, что они в упор перестают замечать те рамки и границы, которые переходить не следует. — Я бы попросил вас поторопиться, мое время стоит очень недешево, а я его и так немало уже потерял.
Теперь уже Хан чуть было не поморщился. Нет, ну каков наглец? Мало того что опоздал, так еще и просит теперь поторопиться. Но он не был бы собой, если б не умел держать себя в руках, так что сказал он вовсе не то, чему хотелось сорваться с языка.
— Не волнуйтесь, я оплачу ваше время в двойном размере хоть до конца сегодняшнего дня, если мне это потребуется.
— Это… вполне приемлемое предложение.
Тон гостя слегка изменился, когда он прикинул в уме ту сумму, с которой так легко готов расстаться хозяин этого по строгому роскошного кабинета, но вскоре вернул себе привычную небрежность и ленцу.
— Так какой у вас вопрос ко мне?
— Посмотрите эти снимки, — перед посетителем лег слегка помятый листок фотобумаги, положенный изображением вниз, — что вы можете об этом сказать?
— Боже… — цвет лица гипнотизера изменился, приобретя зеленоватые оттенки. Стало понятно, что к виду трупов он непривычен. — Скажу, что тот, кто это сделал, остро нуждается в принудительном лечении.
— Вы так уверены, что это было чьих-то рук дело, а не групповое самоубийство? — Хан задавал наводящие вопросы, желая послушать размышления специалиста. — Трое человек, старых друзей, объединенные общим горем, взялись за руки и решили свести счеты с жизнью. Почему нет?
— Эм-м-м… знаете, я вообще-то специализируюсь совсем по иному профилю. Я вовсе не криминалист и о причинах, толкнувших этих троих на подобный шаг, рассуждать не могу. Если бы я мог поговорить с ними при жизни, провести несколько сеансов, тогда б я мог свои слова аргументировать. Но сейчас я просто сказал первое, что пришло мне в голову. Это было спонтанное суждение, не основанное ни на каких логических выводах. Так это, вы утверждаете, был суицид?
