ответил поручик Ульянов, не отводя взгляда.
— Да, помню эту историю, его тогда мой друг Александр Михайлович Рукавишников как-то отговорил «бороться с режимом»! — улыбнулся император. — Ныне Александр Ильич Ульянов — боевой офицер, ветеран Лейб-гвардии Лихославльского полка, командир дивизиона самоходных бронированных орудий «Песец», недавно произведен по моему личному указу в штабс-капитаны. Замечательный человек! Но все-таки жаль, что он предпочел военную карьеру научной!
— Он продолжает исследования в области фармакологии, Ваше Величество! — сказал поручик Ульянов, незаметно, как ему казалось, переводя дух. — Распоряжением генерала Рукавишникова в пункте постоянной дислокации полка построена лаборатория.
— Неплохо! — кивнул император. — Но мы отвлеклись…
— Простите, Ваше Величество! Продолжаю: чем занимался Косинский за границей нам известно — вступил в кружок беглого «князя» Кропоткина. А оный кружок давно и плотно опекают англичане. И сам по себе Косинский вряд ли решился бы вернуться на Родину, истосковавшись по белым березкам. Его явно подготовили и заслали с конкретным заданием. Поскольку среди ликвидированных при покушении террористов он опознан не был, то с большой долей вероятности я предполагаю: сам Косинский, сразу после вывода группы на рубеж атаки, с места теракта скрылся. По всем адресам, где сейчас может находиться этот пидорас, мною час назад посланы оперативные группы.
— Пидорас-провокатор, значит. Подставил этих олухов, а сам в кусты. Так, и каким образом Косинский сумел подвигнуть «мамкиных революционеров» на подвиг?
— Косинский сразу завел разговор о решительных действиях и предложил убить императора. То есть, вас, государь! Причем, по словам Аргунова, у него был вполне четкий план. Неплохая сумма денег на покупку оружия. И даже маршруты и время ваших поездок по Москве имелись. Здесь явно сработала вражеская агентура — нашим доморощенным болтунам такое не под силу!
— Достали альбионцы проклятые! Когда мы их агентуру выкорчуем, Володя?
— Мы работаем, Ваше Величество! — Ульянов, почуяв в словах императора упрек в плохой работе ведомства, снова принял предписанную уставом строевую стойку.
— Работайте, братья, работайте! — поощрил своего «кровавого опричника» император.
Глава 4
Рассказывает Император Николай II
Началось все с того, что после покушения моя свита настоятельно порекомендовала мне немного отдохнуть. Татьяна-Моретта с восторгом ухватилась за эту идею, а посему, я, вместе с семьей и небольшим конвоем, сразу же после Рождества отправился в турне по России. Развеяться, людей посмотреть и Татьяну с ее державой познакомить. Отдохнул, ага…
Правда, перед отъездом, я успел озадачить свое военное руководство реформой. Тех вялотекущих преобразований, идущих уже несколько лет и значительно ускоренных гражданской войной, явно недостаточно. Мы приняли новый боевой устав пехоты и перевели на обозначенные в нем штаты уже больше половины полков первой линии, но этого недостаточно! Общий уровень образования новобранцев настолько низок, что на подготовку солдат уходит в три-четыре раза больше времени, чем у наших открытых врагов и потенциальных противников. Поэтому я быстренько вогнал в ступор своих нового военного министра Драгомирова и нового начальника Генерального штаба Куропаткина: военная обязанность становится действительно всеобщей, безо всяких там жеребьевок и уклонений. Особенно Драгомирова потрясла идея призыва купечества, дворян и духовенства. Робкая попытка возразить, что, мол, духовенство служить не может, по причине неприятия оружия, наткнулось на жесточайшую отповедь:
— Я не до конца вас понял, любезный Михаил Иванович: Пересвет и Ослябя были не духовного звания?! И Челубея угомонили «молитвой теплой угодникам божьим?!» Ничего, ничего: пусть с героев пример берут…
Взбодрив таким образом своих военных администраторов, я отбыл в двухнедельный отпуск. А что — всё как положено. По закону — двадцать восемь дней, но кто ж тебе больше двух недель даст?
Пока мы ездили по городам, всё было прекрасно. Катание с гор, рождественские балы, приемы делегаций верноподданных… И черт же меня дернул… хотя нет, не черт, а кто-то большой умный и сильный… В общем, кто-то меня дернул проехаться по сельской местности…
Мы посетили несколько помещичьих имений, в которых, разумеется, были тишь, гладь да божья благодать! Псовая охота, давно обещанная Моретте, произвела на мою ненаглядную потрясающее впечатление. А уж когда мы с Егором швырнули ей к ногам скрученного живого матерого волчару — восторгам не было конца. И вот тут-то всё и случилось…
Оказалось, что мы отъехали от имения слишком далеко, чтобы вернуться засветло. Но даром что ли среди охотничков был император всероссийский? Я принял волевое решение: ночуем в ближайшей деревне. Еще в той, другой жизни, мне доводилось бывать в деревнях. Небогато, конечно, но жить можно. А все последнее время, которое я провел в прежнем теле, мне старательно вдалбливали: крестьяне жили при царе неплохо. Во всяком случае, лучше, чем при большевиках. И я… ну, не то, что поверил, но как-то расслабился, что ли…
То, что мы увидели в деревне, не поддавалось решительно никакому описанию. Ад и Освенцим в одном флаконе! И самым страшным было то, что вот эти, насмерть замордованные, оголодавшие люди, благословляли меня за отмену выкупных платежей! О, господи! А я-то, недоумок…
Дальше мне пришлось отослать Моретту и ее фрейлин в спокойные места, а самому продолжить инспекционную поездку по деревням. Татьяну я отослал не зря: если бы она увидела хоть половину того кошмара, на который насмотрелся я — сидеть бы ей в нервной клинике до скончания века! Даже у меня нервы как-то не очень, а уж ей-то…
Дивным январским утром я вернулся в Кремль, прошел в свой кабинет, сел за стол и в отчаянии обхватил голову руками. Блядь! Блядь! Блядь!!! Нет, это же надо?! А я-то, кретин, думал, что все дела, делишки и делища можно будет решать в спокойном, рабочем порядке, что основные потрясения уже позади, что… Мать моя, императрица вдовствующая!..
Из своей инспекционной поездки я вынес следующее твердое убеждение: крестьянство в России вымирает. Нет, я и раньше знал, что все эти «вальсы Шуберта и хруст французской булки» были только для дворян, то есть примерно для пяти-шести процентов населения, но то, что остальное население, невзирая на отмену крепостного права, находится в положении рабов, скотины — нет, этого я решительно не предполагал! Чего стоит один только такой «миленький» фактик: доход среднего крестьянского хозяйства составляет двадцать-двадцать два рубля в год. А налоги и долги на то же хозяйство — от двадцати до сорока рублей! Блядь!!! Да как же они живут?!
Хлеб почти поголовно пекут не чистый, а с лебедой, глиной,
