извлеченное устройство на прежнее место.
Диагностическая аппаратура, проанализировав содержимое картриджа, буквально взвыла, разразившись всполохами красных лампочек и воем сирены, свидетельствующей о том, что жизни пациента угрожает смертельная опасность. Вот только бородача это ни в коей мере не смутило. Пощелкав кнопками на пульте управления диагностической системы, размещенной вместе со всей остальной медицинской лобудой на правой боковой панели инвалидного кресла, Бурый быстро подавил всяческие намеки на бунт машин. Сирена умолкла. Индикаторы сменили свой цвет с багрово красного на умиротворенно зеленый. И вскоре желтоватого оттенка жидкость, хорошо различимая сквозь прозрачные стенки трубок, бодро потекла в организм Андрея. Одна из камер, установленная в комнате, позволяла инвалиду наблюдать за самим собой со стороны.
— Вряд ли Бурый станет меня убивать таким сложным образом, пытаясь отравить собственным пойлом. Для этого у него в арсенале есть средства и проще и эффективнее, — успокоил сам себя Андрей, будучи не в силах воспрепятствовать манипуляциям оппонента. Опять же буквально через минуту Андрей почувствовал себя значительно лучше. Куда-то отступила головная боль, да и жажда перестала мучить.
К тому же, гораздо больше, нежели гипотетическая угроза для жизни, его заинтересовал смысл сказанного Бурым.
Слова бородача привели его в полное недоумение. Нет, он уже понял, что попал в другой мир. Для этого достаточно было посмотреть на тварей, которые в эту самую минуту жрали на улице людей. Впрочем тварей можно было бы при желании списать на какой -нибудь зомби -апокалипсис. А вот то, что рядом с городом буквально из ничего возник дремучий лес, никаким биологическим оружием не объяснишь. К тому же на крыше Башни Инвалида Андрей в бытность свою, когда его еще интересовали тайны мироздания, распорядился установить этакий небольшой радиотелескоп. А что, деньги позволяли. И сейчас информация с этой навороченной технологической приблуды, спроецированная по запросу на виртуальные очки Андрея, однозначно свидетельствовала, что спутников на небе нет, и Луны больше нет, как впрочем и Солнца. Да и наличие неба, как такового, вызывало определенные сомнения. Поскольку полученная информация однозначно указывала, что на высоте более двух километров расположен непроницаемый для радиоволн щит.
Так что, касательно переноса в другой мир у Андрея сомнения отсутствовали. Альтернативную гипотезу, утверждающую, что у него просто крыша поехала, Андрей с негодованием отбросил. На том шатком основании, что она грешит отсутствием личного патриотизма.
Он даже не слишком удивился тому, что пришлый мужик, судя по всему местный абориген, заговорил с ним на знакомом языке. А вот утверждение Бурого, что тот, прежде чем сам попал в этот мир, работая медбратом неоднократно сталкивался с диагнозом, сходным с болезнью самого Андрея, привели его в состояние раздрая. Поскольку по статистике Боковой амиотрофический склероз встречалась среди людей в одном случае из ста миллионов, а о синдромоме Бойца-Аушера он слыхом не слыхивал. Да и про Великого Кормчего все в его привычном мире давно уже позабыли. Единственная теория, помимо добрых дядей в белых халатах, скармливающих в это самое время Андрею синие и красные пилюли, которая могла, пусть и с определенными допущениями, объяснить слова Бурого, сводилась к тому, что они все же попали сюда из разных миров. Пусть и здорово похожих между собой.
Особое возмущение у Андрея вызывал тот факт, что при наличии в мире пришлого какого-то вечно живого Великого Кормчего и непредусмотренное в истории знакомой Андрею цивилизации дополнительной мировой войны, Бурый прекрасно разбирался в специализированной медицинской аппаратуре, обслуживание которой требовало уникальных знаний.
— То есть вы хотите сказать, что наличие или отсутствие непредусмотренного историей Великого Кормчего и неизвестной в моем мире Мировой Войны никоим образом не повлияло на конструкцию инвалидного кресла. Причем уникального. Разработанного и выполненного в одном экземпляре лично для меня.
— Будим считать, что теория мультиверса рулит, — сделал мысленное заключение Андрей. Которому, на самом деле все эти загадки мироздания были по барабану.
Гораздо больше его интересовала возможность узнать о том новом мире, в котором он по странному стечению обстоятельств оказался за пол часа перед собственной смертью.
И Бурый полностью оправдал его ожидания. Рассказ об странном мире — Улье, ну или в иной терминологии — Стиксе, который копировал отдельные участки из множества миров мультиверса, причем копировал со всеми наличествующими на территории исходной матрицы обитателями, с тем, чтобы встраивать эти участки в виде обособленных кластеров на собственной поверхности, попахивал откровенным бредом. Только вот Андрей в любой момент, глядя на шестирядное шоссе проспекта Тракторостроителей переходящее в извилистую степную грунтовку, мог убедится в правдивости слов рассказчика. А уж то, что чуть ли не главный смысл всего этого непотребства состоит в том, чтобы попавшие в Стикс люди становились монстрами, которые пожирая других людей и своих более слабых сородичей превращались в настоящие машины смерти и вообще ни в какие ворота не лезло. Нарушить все мыслимые и немыслимые физические законы с одной только целью — прокормить и вырастить тварей позубастее — это даже не бред, это…
— Да хрен его знает что это такое, — пришел к неутешительному выводу Андрей. — Вряд ли мне по силам разгадать эту мировоззренческую тайну. Проще с Темной Материей разобраться.
К тому же, те редкие везунчики, которые посчастливилось попав в Улей не переродится в тварей, достаточно естественно вписывались в это всеобщее колесо вселенского бреда. А что. Твари жрали людей, которых им на блюдечке преподносил тот же Стикс, а заодно и обновляли свою популяцию за счет наиболее удачливых инфицированных. А те, кому посчастливилось сохранить остатки разума, питались дарами все того же Стикса, мародерничая в обновленных кластерах, а заодно и убивали самих монстров. Поскольку без новообразований, именуемых споранами, и возникающих в телах этих самых монстров, жить не могли. А еще в споровых мешках тварей, тех которые успели отожраться, встречался горох, способствующий развитию Даров Стикса. Не говоря уж про жемчуг.
Вот такой вот оборот бреда в природе широкими мазками обрисовал Андрею Бурый. И надо сказать, что инвалиду все это понравилось. Особенно после того, как бородач вскользь затронул тему Даров Стикс. Которые, с его слов, мало чем отличались от магических способностей.
Казалось что Бурый, не замолкая ни на минуту и сообщая Андрею все новые и новые факты об Улье, при том при всем не обращает на инвалида никакого внимания. Бородач разговаривал как будто бы сам с собой, одновременно занимаясь другими делами. Перебирал содержимое рюкзака. Время от времени выходил на террасу и осматривал окрестности, после чего коротко переговаривал по рации со своим партнером.
Опять же отсутствие обратной связи со стороны Андрея, неспособного сказать ни слова, либо каким другим способом продемонстрировать свою реакцию на слова рассказчика, превращали тираду Бурого в монолог.
И тем не менее бородач как будто бы угадывал вопросы, возникающие в голове у Андрея. Он пояснил, что они вместе с напарником решили устроить охоту на монстров в этом городе. Причем делали это второй раз в течении месяца. Сам город не пользовался у трейсеров, а именно так называли себя охотники на тварей, особой популярностью. Во-первых доступ к нему был затруднен, поскольку для того, чтобы попасть в город надо было просочиться сквозь узкую перемычку между Черным Кластером и так называемым быстрым. Таким, в котором каждые пять дней происходила перезагрузка полумиллионного города, что делало его необычайно популярным у монстров, многие из которых развились до уровня представляющего угрозу не то что отдельным трейсерам, но и полноформатной танковой дивизии, объявись такая в Улье.
Но и это не главное. Главное, что делало город Андрея совершенно непопулярным у многочисленных охотников за монстрами это то, что кластер, на котором он периодически обновлялся, относился к весьма редкому виду. К так называемым нестабильным кластерам. Которые могли оставаться неизменными неделями и месяцами, а могли внезапно перезагрузиться в считанные дни, а то и часы. Что делало их необычайно опасными для всех тех, кто не успел вовремя покинуть город.
— Вернее не так, — мысленно уточнил для себя Андрей. — Необычайно опасный в данном случае термин совершенно неподходящий. Поскольку всякий биологический объект, не успевший покинуть кластер к началу перезагрузки, просто вычеркивается из реальности.
И еще одна особенность нестабильного кластера, на которую указал Бурый. Его границы постоянно плавают. Так
