передачи лирнийских варсов, то есть получения Пасклями головы своего щенка.
— Кстати, отчего такое трепетное отношение к мертвой плоти?
— Слабеет любой Дом, который связан с богами, когда их представителей хоронят не по канонам, а эрг Тризан признал Деймона. Еще, потеря авторитета в высшем свете и среди других благородных, так как сын не получил достойного посмертия. Это один из главных побудительных мотивов. Кроме всего, даже после смерти, уже с него в царстве Мары спросят предки. Что тоже важно. Ситуация практически идентичная, как и с родовыми мечами.
— А если с небожителями ты не связан? Или твоей вере плевать на то, что будет с телом после смерти?
— Тогда ничего не произойдет. Но такого практически не бывает.
Я заметил, как эрлглэрд подает знаки, мол, заканчиваете. Заметку для себя сделал, потом вернусь к этому важному разговору.
— Продолжай наблюдать за ними. Сам никого не лови, не допрашивай, — маг поморщился недовольно при последнем слове, — Постарайся отследить связи всех со всеми. Затем подумаем, как лучше сделать, и возьмемся за них плотно. И еще, может ли такое быть, что таноса привлекли моя перчатка и остальные вещи из наследия Иммерса? А про воровство копья и булавы он придумал? Ведь управляющий амулет оказался именно у него?
— Не знаю, — едва заметно покачал он отрицательно головой и даже чуть развел руки, что обозначало высшую степень озвученного, — Ничего не могу сказать. Только одно, вещи из наследий как-то притягиваются друг к другу. Поэтому… Не знаю.
Нормально.
— Про вампиршу ничего не удалось узнать?
— Пока нет. Выясняю. Но потратил уже около двух сотен золотых.
— Это важно, как выяснится что-то на дальнюю связь денег тоже не жалей. Сразу сообщай.
— Понял.
Как только купол сняли, к нам подошел смущенный Эрлглэрд. Я его понимал, по факту, виноват он. Не учел здоровенных тараканов своего подчиненного, как и специфического его отношения к крылатым тварям.
— Он не отказался.
Плохо.
И убивать не хотелось, и не убивать нельзя. Победа же приносила очередной даже не ворох, а вал проблем. Перед глазами картины, как я попиваю у себя на берегу прилл, а тут сразу с пяток огнедышащих ящеров на горизонте, заходят на цель. Кстати, как-то я упустил из внимания дальнобойные заклинания, а ведь вполне могли иметься аналоги, например, орбитального удара или гиперзвуковых ракет с плазменным боеприпасом.
Разберемся.
…Магический купол над головой, противник напротив, разминал шею и кисти, тарнирский меч блестел даже в сумраке дня.
— Глэрд Райс, мне не нравится обрывать без причины жизни, тем более отправлять к Маре такого яркого представителя аристо, но я не позволю тебе завершить Круг! Ты не пройдешь по пути Элиота Испепеляющего. Нашему миру хватит потрясений! И да, если ты меня даже победишь, послание главе Дома Серых Драконов будет передано, — это что за бред он несет? Вроде бы глаза нормальные, не под «Слезами Нирна», да и демонстрируемая до этого ненависть сошла на нет, разговаривал он пусть и с пафосом, но нормально.
— Нач…
Мой противник мгновенно воздел руки с мечом к небу и заорал, быстро-быстро проговаривая слова, одновременно со зазвучавшей командой.
— Ситрус, яви свою мощь! Дай мне ее! — и на оппонента сверху рухнул бледно-синий луч.
— аллллллиииииииии… — растянулось слово на последнем слоге, когда я врубил усиления от ятаганов.
Не стал наблюдать за развитием дальнейших событий, чувствовал — если сейчас не поставлю точку, мне либо придется очень и очень попотеть, прикладывая все силы для победы, когда явится очередной аватар или воплощение божества, или просто сдохну. Мгновенное перемещение к противнику. Его лицо уже начало меняться, как и у покойного ныне следопыта в логове Курильщика, стали пробиваться два рога на лобных долях, а меч засветился. На нем начали возникать черные рунические надписи. Сам он приобретать размытые очертания. Все отметил походя, атакуя.
Резкий взмах ятаганом, направленный на обнаженную шею, начавшую чернеть и превращаться в чешую.
Для подстраховки в левой сжимал «Кровопийцу». Но «Коготь» успешно справился с задачей, преодолев плоть и позвонки, будто не замечая их. Преувеличивал, конечно, сопротивление почувствовалось, но незначительное.
Когда голова покатилась по каменистой земле, а почти черная, уже нечеловеческая, кровь из горла потоком хлестнула, образовывая пенистые лужи, я поднял взгляд к небу, где должно было сейчас находиться Сердце Иратана и едва слышно произнес:
— Ты ответишь за все.
Мерзкий смешок раздался в голове, а затем старческий голос зло прокаркал:
— Тебе конец, глэрд Райс! И жезл Антонио никогда не достанется Кроносу! Смирись и умри…
И опять такое гаденькое «хи-хи-хи».
Сученыш.
Я же с невозмутимым выражением на лице воздел над собой мутировавшую голову, удерживая ее за начавшие вылезать волосы, больше всего в этот миг мне хотелось сжимать в кулаке кудрявую густую белую бороду сплошь в красных пятнах…
3.05.589 от основания Новой Империи, земли Хаоса и Тьмы
…Тури-дзян, сидящий на бревне напротив меня, задумчиво смотрел на огонь костра, который иногда шипел, будто отплевываясь от водной взвеси. От пиалы с приллом гобла поднимался пар, в его глазах застыла безмерная отупляющая усталость, к которой примешивалась обреченная затравленность, как у дикого зверя, загнанного в угол или на край обрыва после нескольких суток преследования. Индеец постоянно тер огромную мочку левого уха, что чаще означало растерянность. Вождю предстояло принять непростое решение, а шаман племени Парящих в Ночи Араоки-дзян, примостившийся немного в стороне, погрузился в «нирвану», его взгляд словно пронзал скалу за моей спиной. Рядом с ним кружил тотем, невидимый для обычных разумных, — птица похожая на земного филина.
Говорящий с духами был горбатым, чего не могла скрыть бесформенная хламида с глубоким капюшоном, одна рука иссушена, на правой щеке и на кончике крючковатого носа мерзкие огромные бородавки.
Сам разумный весь перекуроченный, кособокий, еще куда той елке игрушками, обвешан амулетами. На них пошли кости, птичьи черепа, когти, перья и прочие компоненты животного, растительного и геологического происхождения, некоторые смердели. В руках перед собой он держал изогнутый узловатый деревянный посох, где корневище-навершие, будто сжимало кривыми тонкими пальцами серый с красными и синими прожилками овальный камень.
Из обшей картины уродства выбивались глаза гобла — необыкновенно яркие, серо-зеленые, живые, цепкие, которые отметил сразу при встрече, когда я, ничего не опасаясь, подъехал к входу в ущелье в чистом пятне, где индейцы организовали поселение, и вызывал руководство на серьезный разговор. В
